Артём Лунин - Кривые Зеркала

Второй университетский городок Иркутского Университета считался одним из самых больших архитектурных комплексов Иркутска. Семь стрельчатых башен, здания — огромные параллелепипеды, шары, причудливые многогранники… Какие-то немыслимые башенные надстройки, прозрачные стены, позволяющие видеть аудитории, лаборатории, спортзалы и гипноклассы. Всё это соединялось многоуровневыми переходами, бегущими горизонтальными дорожками и трубами вертикальных лифтов.

Один из таких лифтов ухнул вниз почти с самой вершины Железной башни, сверкающей искрой летел в прозрачной шахте.

— Семьдесят восьмой… семьдесят шестой… — приятный женский голос отсчитывал этажи. Сергей упёрся лбом в прозрачный пластик, глядя, как на него несётся земля. Корпуса вырастали, соседние башни словно устремлялись в небо. Зелёное весеннее кипение парков разрасталось.

— Шестьдесят шестой… шестьдесят второй… — голос считал быстрее, Сергей чувствовал знакомую лёгкость падения и понял, что бессознательно напряг плечи, словно поднимая крепёж парашюта. Славно отдохнул, попрыгал от души…

Интересно, что ей больше нравится, размышлял мужчина, блистающий замок или парки, взявшие его в зелёную осаду? С одной стороны, архитектура городка ни одного человека не оставит равнодушным. С другой — гостья должна тянуться к природе, это в её природе…

Дурной каламбур. И дурной признак.

— Пятьдесят пятый… сороковой…

Да и какой она человек, если задуматься…

Смотреть на парки и стеклянные иглы расхотелось. Он повернулся, усмехнулся своему отражению в зеркале. Кажется, предстоит тот ещё денёк…

Отражение смотрело оценивающе. Невысокий широкоплечий мужчина самую малость за тридцать, лицо… старомодное, костистое, с крупными чертами, не грубыми, скорее выдающими породу. Серо-голубые глаза, нос не классический и не "картошка", нечто среднее, плотные губы, широкие скулы. В последнее время простота и "славянскость" снова вошли в моду, но лицо, которое носил Сергей, было его собственным.

— Тридцать четвёртый…

И костюм соответствовал лицу. Обычные серые джинсы, рубаха чуть светлее. Чужой взгляд соскользнёт, не за что зацепиться…

Вот и славно. Нам лишние взгляды ни к чему, а к гостье мы приставлены отнюдь не для того, чтобы она нами любовалась. К тому же она наверняка привыкла совсем к другому типу мужчин.

Сергей придирчиво изучил себя в зеркале, одёрнул одежду. Норма. Порепетировал улыбку. Так себе. Какой затейник повесил зеркало в лифт? Может, за ним камера стоит?

— Двадцатый… Восемнадцатый…

Лёгкость пропала, кабина тормозила. Лифтовый голос считал всё медленнее, и в коленях нарастала тяжесть. Сергей скорчил зеркалу рожу и отвернулся, глянул вниз. Вокруг шахты лифта засверкал ажур металлических опор. Сейчас башня закончится и начнётся корпус. Стены и перекрытия прозрачные, можно разглядеть холлы.

— Десятый…

А отсюда — уже и фойе и сотни людей внизу.

— Пятый, — с гордостью за свою работу сказал лифт. — Спасибо, что воспользовались…

Прозрачные двери разошлись, Сергей шагнул в холл пятого этажа. Наклонная стеклянная стена отгораживала фойе, он подошёл и всмотрелся в хаос, царящий внизу на первом этаже и нескольких широких переходах.

— Может быть, она умнее, чем я думал? — пробормотал себе под нос. Почему-то ему казалось, что гостья должна выделяться в толпе. Как же…

Люди всех возрастов и наций. Студенты, абитуриенты в ярких куртках, в джинсе, с какими-то невообразимыми причёсками, или сверкающие голыми головами. Солидные пиджачные профессоры и магистры, женщины в строгих юбочных, со скучными причёсками. И наоборот — преподаватели в диком прикиде, с малиновыми гребнями, косичками до пояса, и молодёжь в классике или ретро. Вся эта пестрота куда-то спешила или стояла на месте, общалась, образовывала группы, смешивалась, тасовалась по неведомым алгоритмам. Разглядеть здесь одного конкретного человека было нереально.

Сергей вернулся к лифтам, но повернул не к низкоскоростным, а к лестнице. Пожалуй, самая модерновая деталь этого корпуса. Забавно, как многие посетители теряются при необходимости самостоятельно перебирать ногами по ступеням, никак не могут привыкнуть, что эта лестница не везёт сама…

Он вышел в фойе, тревожно оглянулся. Не самое разумное — назначить встречу здесь, в гуще народа…

Стоп, ты проводник, экскурсовод, не телохранитель, — одёрнул себя. Конечно, прибытие, гм, человека из Иного Мира — событие нетривиальное, и персоной почти-посла многие заинтересовались… бы, если бы знали. А знают едва ли десяток человек, и этот десяток молчать умеет.

Всё-таки гостья выделялась из толпы.

Она ждала проводника слева от большой лестницы, у сверкающих экранов доски объявлений. Зелёный джинсовый костюм не скрывал худобы и подростковой угловатости фигуры. Девушка держала "мыльницу", то ли что-то читала, то ли сбрасывала с большой доски информацию.

Словно почувствовав взгляд, обернулась.

И мгновенно перестала походить на типичную провинциальную абитуриентку.

Лицо идеальное, но и живое, правильный овал скул, длинный тонкий нос, полные неулыбчивые губы. А вот заострённые самую малость оттопыренные уши при короткой светлой стрижке не смотрятся, с некоторым злорадством отметил Сергей. Тонкая шея торчит из ворота рубахи, возвращая впечатление подростковости.

Девяносто лет, напомнил он себе. По их меркам — прыщавая юность.

Впрочем, у эльфов прыщей не бывает.

Часом раньше Сергей вознёсся на Железную башню в прозрачном лифте и вошёл в круглый зал на вершине.

Гречишников уже поджидал его, прогуливался вдоль панорамного окна. Пожилой мужчина в дорогом скверно сидящем костюме, широкоплечий, плотный и сутулый, глаза раскосые, скулы широкие — татарская кровь. Его можно было принять за охранника.

— Сергей, — поприветствовал воспитанника декан кафедры безопасности одного из самых могущественных Университетов Земли.

— Марат Иванович.

Сергей подошёл к нему, и какое-то время мужчины молча любовались Иркутском. Отсюда можно было разглядеть добрую треть северной столицы.

— Как тебе город? — спросил Гречишников. Сергей равнодушно повёл плечами:

— Не изменился.

— А ты бы хотел?

— Чего?

— Перемен?

Сергей заморгал.

— Смотря каких, — сказал осторожно.

— Всяких, — Гречишников прошёлся туда-сюда, глядя вниз. Иркутск блистал. Солнце играло на стекле и стали корпусов и башен Университета. Над Плотинами стояли радуги. Лохматая туча, раздербаненная погодными станциями, отдавала свою воду земле. Башни гостиниц пестрели и переливались рекламными огнями.