Сергей Казменко - Китеж. Сборник фантастики

— Нет, будить его не надо, — решил Турусов. — Сон ему полезен.

А время не шло; продолжалось утро, утро какого-то далекого будущего дня.

Мы и вчера не поели, думал Турусов. Все-таки надо его разбудить. Спать на пустой желудок плохо…

А время шло.

До вечера того далекого будущего дня дожить будет трудно. Надо обладать удивительным здоровьем, чтобы дожить. Только какой смысл растягивать жизнь до самого вечера? Лучше уйти днем, при свете…

Турусов дотронулся до плеча спящего напарника, но тот не среагировал. Турусов потряс сильнее — тот же результат. Потрогал лоб, пощупал пульс. Да нет, вроде живой.

…Но до ночи все равно никто из ныне здравствующих не протянет. Вечер тоже будет чертовски долгим. Может, даже длиннее этого дня, полного надежды на свою вечность…

— Все-таки спит. — Турусов вздохнул. — Слабый еще. Много крови потерял наверно.

Состав на хорошей скорости делал резкий поворот. Шум колес усилился, заскрипели ящики, подползая к стенке вагона, а один небольшой не удержался на массивном кубе с трафаретами и с треском грохнулся на пол.

Турусов подскочил к нему, готовый оказать срочную помощь, подхватил и вставил между двумя большими. Обратил внимание на номер: ТПСБ 1748. Что там говорил этот старичок-убийца, хотевший убрать Радецкого? Что он, Турусов, занимается неблагодарным делом, охраняет и сопровождает чье-то прошлое? Занятно. Ящики с прошлым. Не слишком ли дорого оно обходится стране, если только для сопровождения нескольких таких ящиков требуются два молодца, каждому из которых выпадает за “тяжкий” труд по тысяче в месяц?!

Поворот кончился. Состав притих и ехал ровно и монотонно.

Турусов понял, что все его самообладание и спокойствие уже исчезли. В существование истории он по-прежнему не верил, но верил в эти ящики, верил во все происходящее.

Ненадолго вздремнул.

Проснувшись, заметил знакомого старика. Тот сидел на маленьком ящике, вставленном между двух больших. Смотрел на острые носки своих лакированных туфель и беззвучно шевелил губами.

Турусов слез со своей полки и уставился на гостя.

— Утро доброе! — Старик покачал головой. — А я все ж таки был прав. Вы один остались!

Турусов испуганно обернулся, приник к лежащему Радецкому.

— И нервы же у вас, в таком-то возрасте… — Сочувственно глянув на сопровождающего, старичок вздохнул. — Живой ваш напарник, только в долгосрочном сне…

— В летаргическом? — переспросил Турусов.

— Можно и так. Но мне больше нравится все называть по-военному. Четко и понятно.

— А вы что, военный? — спросил Турусов.

— Какая разница, молодой человек? Сейчас я — персональный пенсионер огромного значения. И интересует меня ящичек, на котором я сижу.

— И чем же он вас интересует?

— Чем?! Что ж, молодой человек, я могу сказать, чем он меня интересует. Если этот ящик станет моим, то и я сразу стану пенсионером еще более огромного значения. А может, даже и не пенсионером уже… А вот если он попадет в чужие руки, то мое значение испарится. Беда будет.

— Можете не волноваться. — Турусов снова стал спокойным и хладнокровным. — Этот ящик ни в ваши, ни в чужие руки не попадет.

— Раньше меня именно это и устраивало, но сейчас, увы, ситуация изменилась.

Старичок встал, проворно поднял ящик и поставил его посередине вагона.

— Вы поймите, — сказал он, — избавившись от него, вы одновременно избавитесь от многих неприятностей и неожиданностей. Кроме того, вы будете обеспечены до своего конца.

— Я с самого начала был обеспечен до своего конца, — улыбнулся Турусов.

— Вы что, не материалист? — Старичок разочарованно хмыкнул.

— Трудно сказать.

— Тогда зачем вы сюда попали? Здесь незаинтересованных не бывает. Может, у вас другие интересы, более извращенные? Хотите наркотики?

— Нет.

— А если такой вариант… — Взгрустнувший было старичок оживился. — Я знаю одну шахту под Донецком. Туда никогда никто не полезет. Там метан и все прочее. В эту шахту уже многое сбросили. Давайте сбросим туда этот ящик, даже не раскрывая. Вы же понимаете, что пока он на маршруте — его вскрывать никто не станет, а маршрут вечный. Вас отправили пожизненно. Вы же раб вот этих ящиков. И как вам только не интересно узнать, что в них?!

— А что в них? — холодно поинтересовался Турусов.

— А-а! — Старичок обрадовался и поднял вверх указательный палец. — В них то, чего мы и боимся, и стесняемся. В них наше прошлое.

— Ваше? — переспросил Турусов.

— И мое тоже. Мое, в основном, как раз в этом ящике. Я вообще не любитель громких фраз, но из этих ящиков слагается вся наша история, история самой богатой на историю страны. Вы просто слишком молоды. Вас еще не было на свете, когда я помогал составлять политическую декорацию нашей возрождавшейся послевоенной экономике. Я по духу художник, фантазер. Мне бы детские сказки иллюстрировать. Но было другое время. И в иллюстрациях нуждалось совсем другое. Последняя моя декорация была создана в сорок восьмом. Я вам, молодой человек, слишком много говорю, а вы совершенно невнимательны. Вам ничего не говорит число “сорок восемь”?

Турусов понял, что имел в виду гость. Речь, конечно, шла о второй паре цифр на шифре ящика. Забавно.

— Так вот, молодой человек, — продолжил старик, не дождавшись ответа. — В сорок восьмом я перестал быть исторической личностью и был наполовину заслуженно забыт. Однако давняя добрая традиция позволяла мне неплохо жить. Все-таки персональный пенсионер! Хоть в пятьдесят лет выходить на пенсию как-то рановато, но чего не сделаешь ради общего блага? Правда, только сейчас я стал задумываться о том, каким образом человек, живущий на вершине горы, может представлять себе, что такое общее благо…

— Вы бы представились! — попросил Турусов, уже с интересом слушавший старика.

— Это не важно! — гость отмахнулся. — Скажу вам одно: в сорок восьмом я не был противником ни маршала Рыбалко, ни генерал-полковника Куркина.

— А они при чем? — искренне удивился Турусов, тщетно пытаясь нащупать логическую связь в словах гостя.

— Ну вот! — огорчился старик. — Вот вам последствия системы вечного маршрута истории. Я говорю, что ничего не имел против командования бронетанковых войск.

Турусов тупо уставился на старика, который в свою очередь по-детски надул бескровные губы и, казалось, сильно переживал по поводу отсутствия элементарных знаний у своего собеседника.

— Когда-то давно у меня был знакомый, очень интересовавшийся литературой. Для того чтобы узнать как можно больше, он специально пошел служить в спецколлегию. Он читал вещи в оригиналах, был последним читателем многих произведений. Служил консультантом на обысках у писателей-врагов. Позже он мне пересказывал многое из прочитанного. Удивительная память! Звали его Петр Николаевич Смуров. Вот у кого надо бы вам поучиться находить пути к познанию запретного.