Владимир Одоевский - Интегральное скерцо

Подобрав покореженные инструменты, мы буквально бежали от разъяренных сотрудников, с бранью преследовавших нас до самого космодрома.

Картина нашего возвращения с гастролей на этот раз была печальной. Если бы тогда взглянуть на нас со стороны, можно было подумать, что мы возвращаемся с похорон дражайшей тетушки.

Все время полета к Земле в салоне царила тяжкая молчаливая атмосфера. Каждый из нас делал вид, что занят очень важным делом, — выяснял, насколько пострадал его инструмент при гастрольном недоразумении. На самом деле мы увлеклись этим, чтобы (не дай бог!) не встретиться взглядами и случайно не заговорить о происшедшем!

Наш руководитель что-то долго и отрешенно писал. По его виду можно было догадаться, что занят он не сочинением новой пьесы для “Дископопа”, а составлением отчета о нашей провалившейся миссии к инопланетной публике.

Изредка Вольдемар прижимал ладонью пластырь, приклеенный к тому месту, где когда-то у него было левое ухо. И тогда Герман невольно тянулся рукой к лицу, трогая нашлепку, под которой догадывался остаток откушенного носа. Оба тяжко вздыхали, а их страдания отдавались болью в наших сердцах.

Конечно, мы знали: и Попову, и Вильдеку в любой земной поликлинике восстановят и нос, и ухо, и даже лучше, чем они получили их от рождения. Но при встрече на родной Земле этот факт не обещал нам ничего хорошего.

И только юный Кипарелли не страдал ни духом, ни телом. Обняв творение старика Страдивари, он с мальчишеским интересом наблюдал, как в защитном поле космического корабля, вспыхивая, сгорали частички разного межпланетного мусора…

Наши печальные мысли и душевные переживания оборвал радостный голос робота в динамике:

— С возвращением вас, дорогие пассажиры, на родную Землю!

Вот мы и дома, на милой планете!

“Ах, какое голубое небо над нами! Такое только здесь…”

— Извините, несколько вопросов для прессы и телевидения…

К нам, как змеи, со всех сторон тянутся головки микрофонов.

Журналистская братия окружила нас у трапа плотным кольцом. “Как быстро они узнают о свежих новостях в космосе!”

— Можно ли принимать за благодарность откусывание частей тела у артистов слушателями-инопланетянами?

— Не был ли агрессивный выпад стратдиносов реакцией на музыку “Дископопа”?

— Стоит ли брать на концерты для инопланетян куски сырого мяса, чтобы полнее удовлетворить слушательский спрос?

Под аккомпанемент веселого смеха встречающих эти злоязычные господа журналисты с наслаждением палачей задавали нам свои “невинные вопросики”, от которых закипала от злости кровь и хотелось провалиться сквозь землю. Растерянные, жалкие, мы умоляли их оставить нас в покое, ссылаясь на чрезмерную усталость. И только Кипарелли с мальчишеским восторгом, забыв, что летал на Флору космическим зайцем, рассказывал о встрече со стратдиносами, с удовольствием кинозвезды подставляя под объективы камер свою улыбку.

Славу мы тогда заработали себе шумную и скверную. Пресса и телевидение так ярко подали этот случай, что нам нельзя было появляться на улице.

Общество защиты животных обозвало нас в своем журнале мясниками и зверогубителями. Они подали на нас в суд и на основании статьи Закона об охране животных оштрафовали нас на крупную сумму, запретив публичные выступления там, где могут быть любые представители живого мира. А поскольку на нашем концерте могут случайно оказаться кошка, птица, муха, комар, то решение суда стало практическим запретом нашей деятельности, крахом знаменитого “Дископопа”.

После того рокового случая мы так ни разу и не выступили на сцене. Фирмы звукозаписи больше не приглашают нашу группу для записей музыкальных альбомов. На телеэкранах не появляются наши веселые физиономии. Пресса не пишет о нас восторженных рецензий. Нас постепенно стали забывать.

Но однажды, когда мы шли по улице, одна сердобольная старушка, завидев нас, стала вразумлять своего внука:

— Посмотри, внучек, на этих дядей. Это их чуть не скушала публика за то, что они громко играли. Смотри, сегодня не вздумай заводить свой магнитофон!

Мы рассмеялись. Новое поколение — старое наставление!

Тематические сборники научной фантастики знакомы читателям издавна. Они посвящались самым разнообразным характерным для жанра проблемам — контактам цивилизаций и их вероятному многообразию, путешествиям во времени и пространстве, неожиданным изобретениям и экзотическим живым существам. Но прекрасная и нежно любимая бесчисленными ценителями ветвь литературы, называемая фантастикой, питающаяся, как и все литературное древо, соками жизни, и так же как искусство в целом, отражающая жизнь во всей ее полноте, сложности, красоте и безобразии, естественно, не могла не исследовать и искусство, его перспективы в эпоху Homo cosmicus. Читатели знают немало произведений на эту тему, в 1969 году издательством “Мир” был даже выпущен специальный сборник “Музы в век звездолетов”. Книга, которую вы держите сейчас в руках, — из того же ряда. Разница лишь в том, что сборник “Интегральное скерцо” посвящен не искусству вообще, а музыке в частности.

Литература и музыка — две сестры в семье Искусства. Их устами наиболее чуткие, талантливые и совестливые представители рода человеческого зовут его вперед, учат (не всегда успешно, но это — не их вина) выбирать достойные пути в достойное будущее, стремиться к совершенству, предостерегают от фатальных ошибок, от деградации, от застоя. Но знаменательно, что эти сестры — литература и музыка — еще и заботятся друг о друге, проникают друг в друга, способствуют возникновению чудесных явлений в результате их синтеза, — в особенности, синтеза музыки и поэзии, родственность которых отражена даже и в привычных словесных формулах — поэтическая музыка, музыкальная поэзия.

Поистине необъятна литература — и поэзия и проза, — непосредственно посвященная музыке. Но настоящая Большая литература всегда музыкальна и не может быть иной, потому что занимается фундаментальными проблемами человеческого бытия и подчиняется общим законам красоты.

В сущности, и литература и музыка — И.С.Бах и Гете, Бетховен и Л.Толстой, Чайковский и Бунин (разумеется, этот ряд можно продлевать до бесконечности) — мудрыми взглядами пронзают и прошлое, и настоящее, и будущее. И эта всенаправленность в потоке времени — одна из многочисленных граней, соединяющая музыку и литературу. В пронзительнейшем “Буранном полустанке” нашего современника Чингиза Айтматова переплелись реализм и фантастика, выраженные изумительно ясным музыкальным языком, вызывающим ассоциации с творениями и Моцарта, и Берлиоза, и Шостаковича. Трагически звучат завершающие аккорды: “Ракеты уходили в дальний космос закладывать вокруг земного шара постоянно действующий кордон, чтобы ничего не изменилось в земных делах, чтобы все оставалось как есть…”