Джон Уиндем - Песчаные короли

После завтрака Френсис не пошел, как обычно, в свою лабораторию, а направился в кабинет. Положив руку на телефон, он минуту раздумывал и, решив, что Диана, очевидно, уже на работе, набрал номер. Он не ошибся.

— Спасибо за газетные вырезки, Диана, — сказал Френсис. — Если принять во внимание, что до сих пор еще никто не поинтересовался, почему у миссис Уилбери аллергия на грибы в результате лечения водорослями, то, по-видимому, все сделано чисто.

— А никто и не будет интересоваться, — ответила Диана. — Аллергия — слишком удивительное и загадочное явление, чтобы это вызвало какое-нибудь подозрение. Но я не согласна со словом “по-видимому”. Это произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Все мои ненавистные конкуренты провели вчера целый день у телефонов, пытаясь разузнать чуть-чуть побольше. Мистеру Марлину предлагают целые состояния за подробности. Меня в приемной ждут представительницы почти всех женских газет, а девушка на коммутаторе говорит, что нам нужно купить попугая, который отвечал бы всем: “Никаких комментариев”. Мне известно, что есть запрос из министерства сельского хозяйства и рыболовства, имею ли я разрешение от министерства торговли на импорт морских водорослей из Ирландии.

— Интересно, — проговорил Френсис. — Вряд ли у них было время развернуть такую деятельность исходя только из сообщений воскресных газет. Наверное, об этом еще откуда-то узнали.

— Конечно, — согласилась Диана. — Еще неделю назад я постаралась, чтобы это под величайшим секретом дошло до ушей трех моих самых болтливых девушек. К этому времени слухи могли уже разойтись. Кажется, это будет весьма забавно.

— Послушайте, Диана, боюсь, что здесь я с вами не согласен. Но, думаю, лучше об этом не говорить, потому что я собираюсь сегодня в Лондон. Нам нужно встретиться. Вы согласны пообедать со мной? В восемь тридцать у Клериджа вам подойдет?

— Время — да, место — нет. Сейчас очень важно, чтобы ваше имя не связывали с моим. Я становлюсь заметной женщиной благодаря всему этому, а потому вам лучше не появляться там со мной. Я предлагаю встретиться в небольшом ресторане “Атониум” на Шарлотта-стрит. Вряд ли там нас кто-нибудь увидит.

— Я тоже так думаю — согласился Френсис. — Итак, “Атониум”, восемь тридцать.

— Отлично, — отозвалась Диана, — с нетерпением жду встречи после стольких лет. Мне так хочется с вами поговорить и многое объяснить. — Она помолчала и затем добавила: — Ваш голос… Это очень серьезно, Френсис?

— Да. Боюсь, что так, — ответил он.

— О, это ты? — спросил редактор. — Ты, кажется, весьма доволен собой?

— Конечно, — довольно улыбнулся Джеральд Марлин.

— Тут Уилкиз из “Радара” страшно ругался по телефону. Ты расстроил все его планы.

— Очень плохо, очень плохо, — бодро проговорил Джеральд.

— Что случилось?

— Как я уже тебе говорил, если учесть сумму, которую они заплатили этой Уилбери, там что-то было, чего они не хотели разглашать. И я не удивляюсь. Невероятно, но это заведение и в самом деле творит чудеса со своими клиентками. Во всяком случае, я разыскал девицу, невинную на вид, которая очень любит икру и шампанское, но торгуется, как барышник. Я подумал, что ресторанчик Квоглино — наиболее подходящее место, но когда мы туда зашли, я увидел молодую женщину, которая сидела в шезлонге и как-то испуганно посмотрела на мою спутницу, а потом сделала вид, что не замечает ее. Моя девица немного смешалась, и я спросил, в чем дело. Она объяснила мне, что та, другая, тоже из “Нефертити”. Как раз в это время к той подошел и поздоровался… Фредди Рамер из “Радара”, если хочешь знать. Я отвернулся, чтобы он не узнал меня. И когда они спокойненько отправились в зал, мы решили пообедать в другом месте.

Из разных слухов я понял, что “Радар” планирует серию статей о том, как собственными силами стать королевой красоты, и сразу же догадался, в чем дело. Это был почти удар. Я считал, что неплохо было бы подождать с этим еще немного и попытаться получить разрешение на сбор водорослей в бухте Голвей. Но ждать стало невозможно, и, дав делу ход, я позвонил другу в Дублин, чтобы он разузнал о существующих порядках — что там говорят ирландские законы относительно водорослей.

Редактор покачал головой:

— Тебе, очевидно, придется послать петицию на имя папы. Договориться с ирландцами будет весьма тяжело. Они же едят эту гадость.

— Они… что?

— Едят се. Считают эту водоросль съедобной.

Джеральд тоже покачал головой, то ли удивляясь, то ли сочувствуя ирландцам.

— Во всяком случае, — продолжал он, — было уже поздно. Мне оставалось либо позволить “Радару” обойти нас, либо сорвать их планы. Моего несчастного друга там, в Ирландии, должно быть, уже растоптали. Я не единственный, кто догадался сделать заявку на водоросль как можно быстрее. Можешь представить себе, какое зрелище сегодня утром представляет собой Дублин, битком набитый транспортными средствами, рвущимися из города на запад.

— Что ты мелешь, черт возьми? — воскликнул редактор.

— Золотая лихорадка, дружище. — И он тихонько замурлыкал себе под нос: — “Мне говорили, много золота есть на берегу залива Голвей, о!”. Могу тебе сказать, — продолжил он, — у меня есть пай в нескольких процветающих предприятиях. Почти все косметологи королевства, за исключением, ясное дело, “Нефертити”, звонили мне вчера, стремясь разузнать побольше. Я сделал все возможное, чтобы обеспечить себе выгоду, но боюсь, это довольно рискованно. Единственное, что мешает мне спать, — признался он, — это отсутствие какого-либо представления, какая же из доброго десятка разных водорослей на берегах Голвея чудодейственна. А это как раз самое важное. Если “Радар” уже установил нужный вид, они обойдут нас.

Редактор “Санди Проул”, подумав минуту, сказал:

— Нет. Уилкиз не разволновался бы так, если б знал… Он, возможно, тоже думает, что мы уже все раскрыли и держим наготове. Во всяком случае, лучше попробовать. Что нам нужно сделать — это разузнать, где обрабатывают сырье, и определить нужный вид водоросли. Это многое даст нашим читательницам…

Диана отодвинула в сторону толстую красную свечу, которая стояла между ними. В ее свете они изучали друг друга. Диана почувствовала, что ее рука на столе дрожит, и спрятала ее, чтобы Френсис ничего не заметил. С некоторым усилием она спросила:

— Вы сердитесь на меня, Френсис?

— Уже нет. Теперь мне даже стыдно. Это навсегда останется пятном на моей совести. Нет, я не сержусь, я чувствую себя виноватым. И не только…

Он замолчал, почувствовав прикосновение к своей руке.

— В чем дело?

Официант протянул меню.

— Ох, немного поздней, — бросил Френсис раздраженно. — Принесите хереса, сухого. О чем я говорил? — обернулся он снова к Диане.