Джон Уиндем - Песчаные короли

— О… э-э… да. Понимаю. Хорошо, сэр Джон.

— Это дело в стадии подготовки, инспектор. Все идет к тому, что нам раньше или позже придется арестовать ее, хотя бы для ее собственной безопасности. Как вы думаете, можно ли обвинить ее в торговле опасными лекарствами, что карается законом?

— Старший инспектор и я уже обговаривали этот вопрос, сэр. У нас нет доказательств, что она применяет какой-либо известный наркотик, и вся беда в том, что никакие лекарства не считаются опасными, пока они не квалифицированы как таковые.

— Тогда подозрение в незаконном владении?

— Слишком рискованно, сэр. Я уверен, что ничего запрещенного мы там не найдем.

— А как насчет бродяжничества?

— Бродяжничества, сэр?

— Она говорила им, что они будут жить двести лет. Это же гадание, да? А это делает се мошенницей или гадалкой, словом, кем-то, кто попадает под закон о бродяжничестве.

— Вряд ли это возможно, сэр. В действительности она ведь не занимается гаданием. Насколько я понимаю, она просто заявила, что есть средство, которое увеличивает продолжительность жизни.

— Все равно это может быть мошенничеством.

— Может, сэр. Но в том-то и дело, что никто не знает, мошенничество это или нет.

— Но мы же не можем ждать двести лет, чтобы убедиться в этом. Мне кажется, самое лучшее, что можно сделать, это квалифицировать ее поведение как ведущее к нарушению общественного спокойствия и придерживаться этого, пока нам так нужно.

— Я очень сомневаюсь, что это подтвердится во время сегодняшнего допроса, сэр.

— Возможно, Аверхаус, возможно. И все же нам нужны доказательства…

— Да, сэр. Я их добуду.

“Королева и антигерон. Газета “Ивнинг Флэг” не сомневается в том, что высказывает чувства подавляющего большинства своих читателей, заявляя, что приоритет в использовании результатов самого нового достижения британской науки должен принадлежать первой леди в нашей стране…”

— Берт, слышишь, Берт, включи, пожалуйста, Би-Би-Си! Вот так, милый. Будет говорить та женщина, которая знает, что нужно делать, чтобы прожить двести лет. Мне, конечно, не хочется жить так долго. Временами мне надоедает жизнь. Но неплохо знать, как…

“Добрый вечер, леди и джентльмены. Наш выпуск новостей за эту неделю, без сомнения, привлек всеобщее внимание…. Мисс Диана Брекли… Мисс Брекли дает интервью Руперту Пиджену…”

“Итак, мисс Брекли, ваше заявление на прошлой неделе вызвало что-то вроде брожения масс”. — “Это-то и нужно было ожидать, мистер Пиджен”. — “Не могли бы вы для тех, кто не читал последних газет, в очень простой форме изложить основное содержание вашего заявления?” — “А оно и так совсем просто: если люди захотят жить дольше, то для этого сейчас есть средства”. — “Понятно. Это, конечно, очень просто. Вы заявляете, что разработали такой способ омоложения, который гарантирует это?” — “Я не думаю, что нужно усложнять вопрос, мистер Пиджен”. — “Не понимаю”. — “Заявляете вы, что вы уже завтракали сегодня, или вы на самом деле сегодня уже завтракали, мистер Пиджен?” — “Но я… Это тенденциозно, мисс Брекли!” — “Тенденциозно что, мистер Пиджен?” — “Э… э… ваше заявление… Я имею в виду, что вы заявили, будто много людей уже прошло у вас курс омоложения, результатом которого будет долголетие….” — “Да, заявила”. — “Сколько людей приблизительно?” — “Семьсот лиц”. — “И все они женщины?” — “Да, но это только из-за стечения обстоятельств. Средство в той же мере эффективно и для мужчин”. — “Как долго проживут эти люди?” — “Этого я не могу вам сказать, мистер Пиджен. А сколько лет проживете вы?” — “Но, как я понял, вы заявили… вернее, вы сказали…” — “Я сказала, что возможная продолжительность их жизни увеличилась, и если не прерывать курса, их жизнь может стать вдвое или даже втрое длиннее, чем обычно. Это зависит от количества принятого препарата. Однако это совсем не означает, что я сказала, как долго они будут жить. С одной стороны, если вы удваиваете продолжительность жизни, вы одновременно удваиваете возможность фатальных случаев, а с другой, вполне вероятно, увеличиваете вдвое склонность к заболеваниям”. — “Значит, женщина, возможная продолжительность жизни которой утроилась, не осознает этого? Точно так же, как не осознает и своей нормальной продолжительности жизни?” — “Конечно”. — “И, если откинуть несчастные случаи и серьезные заболевания, она может дожить до своего двухсотлетия”. — “Да”. — “Далее, мисс Брекли, многие газеты утверждали, что никто из тех, кому вы вводили ваш антигерон — верно я называю?” — “Верно. Антигерон”. — “…что никто из них и не подозревал, что проходит такой курс, пока вы об этом не заявили несколько дней назад?” — “Я думаю, отдельные лица догадывались”. — “Значит, вы не отрицаете этого?” — “А зачем мне отрицать?” — “Гм, я считаю это одним из самых серьезных обвинений. Все эти люди приходят к вам и доверяют вам себя, а вы вводите им этот антигерон, который дает возможность прожить двести лет, даже не говоря им об этом. Мне кажется, это может иметь серьезные последствия”. — “Да. Если перед человеком двести лет жизни, то…” — “Я имел в виду… э… элемент обмана, на который указывается в сообщениях”. — “Обмана? Что вы имеете в виду? Не было никакого обмана, как раз наоборот”. — “Боюсь, я не совсем…” — “Очень прости, мистер Пиджен. Я руковожу заведением, которое мы не имеем права называть по радио. Эти люди пришли ко мне как клиентки и сказали, что хотят сохранить свою молодость и красоту. Это, конечно, образное выражение, так как сохранить их не может никто. Но я предложила продлить их. Клиентки ответили, что именно это и имели в виду. Я так и сделала. Разве это обман?” — “Но вряд ли они рассчитывали на это, мисс Брекли”. — “Вы хотите сказать, что они надеялись, будто их непременно обманут, и я повинна в том, что обманула их, на самом деле дав им то, что они просили, вместо лжи, на которую они рассчитывали? Именно это вы хотели сказать, мистер Пиджен? Суть моей профессии состоит в продлении молодости и красоты. Я единственный представитель этой профессии, который делает то, о чем его просят, причем делает хорошо, а вы толкуете о каких-то “серьезных обвинениях”. Я вас не понимаю, мистер Пиджен”. — “Вы заяв… я хочу спросить, омоложение антигероном всегда ли надежно на сто процентов?” — “Из моих семисот клиентов была только одна неудача. Леди, которая страдала редкостной, неожиданной формой аллергии”. — “Итак, вы не можете сказать, что антигерон абсолютно надежен?” — “Конечно, нет. Но на девяносто девять процентов — полный успех”. — “Мисс Брекли, говорят, если антигероном будут широко пользоваться — если им вообще будут пользоваться — это сильно повлияет на нашу социальную систему. Вы согласны с этим?” — “Конечно” — “Какое именно влияние вы предвидите?” — “Мало ли что изменится, когда у нас появится возможность прожить двести лет”. — “Мне кажется, мисс Брекли, пока нет научного исследования вашего заяв… э… собственно антигерона?” — “Вы ошибаетесь, мистер Пиджен. Я сама как биохимик исследовала его очень детально”. — “Я… э… мы хотим сказать — независимого исследования”. — “Нет, пока что нет”. — “Вы приветствовали бы такое исследование?” — “Почему я должна приветствовать его? Я полностью удовлетворена действием антигерона”. — “Но вы не будете иметь ничего против такого исследования?” — “И снова — почему я должна быть против? Говоря откровенно, мистер Пиджен, мне все равно. Единственное, что можно сказать в пользу исследования, это то, что оно может привести к открытию других, лучших видов антигерона. Это химическое вещество, очевидно, из класса тех, которые вырабатываются микроорганизмами и способны замедлять отдельные процессы обмена. Оно имеет некоторое сходство с антибиотиками”. — “Понятно. А не могли бы вы назвать нам источник этого вещества?” — “Я предпочитаю пока ничего не разглашать”. — “Вам не кажется, мисс Брекли, что если бы вы дали нам некоторые сведения, это… э-э… вселило бы больше уверенности?” — “Мы, кажется, не понимаем друг друга, мистер Пиджен. Почему вы считаете, что я хочу вселить уверенность? Я не обращаю в веру и не занимаюсь политикой. Анти-герон существует. Результаты его действия так же не зависят от веры, как и движение планет. Верят ли в него люди или нет, — это ни в какой мере не влияет на его особенности”.