Джон Уиндем - Песчаные короли

Похороны состоялись в среду. Когда все закончилось, огромная толпа разошлась. Усиленный наряд полиции, который оказался не нужным, рассадили по машинам и увезли.

Остались только горы цветов.

Но через два часа многие из тех, кто был на похоронах, снова собрались на Трафальгарской площади.

Полиция просила собравшихся уйти, что они и делали, но только для того, чтобы через минуту вернуться. Около семи часов появились транспаранты — “Лига борьбы за новую жизнь” и плакаты с аббревиатурой “ЛНЖ”.

Молодых женщин поднимали высоко над толпой, и они пригоршнями разбрасывали значки — белые диски с блестящими желтыми буквами: “ЛНЖ”.

Каким-то чудом подняли громадный, закрепленный с четырех сторон транспарант с черным обрамлением и венком из цветов сверху:

“В память убитой Дианы Брекли.

Ее труд — жизнь.

Ее награда — смерть”.

Над толпой появились большие портреты Дианы и одно увеличенное фото, сделанное уже тогда, когда она лежала на ступенях.

Было заметно, что полиция приводится в готовность. Полисменов расставляли так, чтобы они блокировали дорогу к Уайтхоллу.

Толпа двинулась с южной стороны. Уличное движение в этом месте остановилось. Полиция поспешила остановить транспорт перед Уайтхоллом и стала цепью поперек улицы. Толпа густым потоком растекалась по проезжей части, по тротуарам, между неподвижными автомобилями и автобусами, пока не подошла к оцеплению.

Полисмены, взявшись за руки, пытались отбросить толпу назад, но она все увеличивалась. Цепь полисменов, которые крепко упирались ногами, прогнулась и наконец прорвалась. Послышались радостные выкрики, и толпа двинулась по Уайтхоллу со своими плакатами и знаменами, развевающимися над головами людей.

Вдруг передние ряды начали скандировать, их слова подхватили те, кто шел сзади:

“Тело замученной Дианы Брекли лежит в могиле,

Тело замученной Дианы Брекли лежит в могиле,

Тело замученной Дианы лежит в могиле.

Но дело ее живет и с нами в ногу идет!”

Когда толпа вышла с площади, в нее влились новые люди с боковых улиц. Пассажиры выходили из автобусов и присоединялись к ней.

Скандирование стало еще мощнее, когда процессия вышла на Даунинг-стрит:

“Стреляйте в нас, если хотите,

Так, как стреляли в Диану,

Но труд ее будет жить!”

В самом конце Уайтхолла стояло еще одно полицейское заграждение, более сильное, чем предыдущее, но и оно не выдержало натиска и отступило. Толпа растекалась по Парламентской площади.

Какое-то время ревел громкоговоритель:

“Мы хотим антигерона! Мы хотим ан-ти-ге-ро-на-а-а!”

Толпа подхватила призыв, и многоголосое скандирование разнеслось громким эхом от Вестминстерского аббатства до правительственных зданий и от Центрального холла до парламента:

“Мы хо-тим ан-ти-ге-рона!”

“Мы хо-тим ан-ти-ге-рона!”

— Член парламента был поражен. Он сам признал это, — сказала Лидия Вашингтон Жанет Тьюли. — “Все было сделано в традициях классических демонстраций”, — признался он. Тогда я сказала ему: “Это верно, Уилли. Но что вы собираетесь делать?” — “Наша партия, надо признать, далеко не единогласна в этом вопросе. Многие из нас, кажется, еще даже не усвоили простейшей истины: когда отворачиваешься от науки, она дает тебе хороший пинок в зад. И, несмотря на это, если бы нам предложили выбор, то мы были бы “за”, но я сомневаюсь, в наших ли это возможностях”.

Жанет нахмурилась:

— Что он имел в виду?

— Он получил письмо, — он мне его показывал — написанное в больнице каким-то доктором Саксовером, который, по его словам, является известным биохимиком. Письмо датировано последним понедельником, через два дня после смерти Дианы. Этот доктор Саксовер заявил, что он знает все про антигерон, получает его уже много лет, но не для Дианы. Все это он держал в тайне, так как надеялся найти заменитель природного сырья. Антигерон добывают, пишет он, из лишайника, который растет, как ему известно, в Северной Маньчжурии. Член парламента сказал мне также, что его собственные сведения подтверждают это. Однако он сказал и то, что утром получил авиапочтой письмо от своего агента из Гонконга: агент сообщил, что китайские власти организовали новую большую коммуну в районе, включающем всю известную до сих пор зону произрастания лишайника, и что ее уже начали перепахивать. Доктор Саксовер глубоко убежден, что лишайника там было не больше чем нужно для получения антигерона для трех — четырех сотен человек. Теперь же вообще ничего нет, так что дальше получать антигерон просто невозможно.

“Простодушный человек, этот доктор Саксовер, — сказал член парламента. — Выходит, он рассматривает развитие как случайное стечение обстоятельств”. — “А вы думаете иначе?” — спросила я. “До сих пор, — заметил он, — никто в мире не воспринимает этого серьезно. Но китайцы — очень хитрый народ. Кроме того, у них хорошая секретная служба. Взгляните, как естественно все у них вышло. Волею случая весь лишайник, который мог причинить столько хлопот, исчез. Нет необходимости что-либо говорить, кроме “оцень плехо”. Итак, зачем поднимать шум из-за того, что больше не существует? И более того: их собственная проблема перенаселения становится все более серьезной; если добавить долголетие к их плодовитости, то вскоре вся страна затрещит по швам.

Есть, однако, сомнения, — добавил он, — весь ли лишайник погиб. Интересно проследить, не будет ли кто-нибудь из лидеров выглядеть моложе своего возраста в течение ближайших лет. Но, как бы там ни было, сейчас для нас лишайник недостижим. И, таким образом, мы остаемся с неразрешенными проблемами”. — “Это, конечно, так, Уилли, — согласилась я. — Фактически сейчас это очень кстати для вашего правительства, правда? Настолько кстати, что даже трудно поверить. Однако это не принесет никакой пользы никому: ни вам, ни вашей партии, ни любому из нас”.

Он согласился, но сказал: “Ну и что же вы предлагаете? Мы же сами не можем вырастить этот лишайник. Даже если бы этот Саксовер дал споры лишайника — ведь, лишайники размножаются спорами? — и их можно было бы вырастить, то нужно много лет, чтобы начать производство, и даже в этом случае неизвестно, удастся ли получить это вещество в достаточном количестве”. — “Несмотря на это, — ответила я ему, — что-то надо сделать, Уилли. В этом случае не подходит пословица, что не можешь почувствовать того, чего у тебя никогда не было. Теперь, когда мы всех взбудоражили, им его, наверное, будет не хватать. Захотят воевать с китайцами, что вполне вероятно. Поднимут крик, как ребенок, у которого забрали игрушку… В чем дело, Уилли?” — спросила я, так как он вдруг широко раскрыл глаза. — “Вы, Лидия, попали в цель”, — воскликнул он с сияющим лицом. — “Я только сказала…” — “Что вы обычно говорите, успокаивая ребенка, который потерял любимую игрушку?” — “Ну… не плачь, милый. Я куплю тебе другую”. — “Именно так”, — ответил он, сияя.