Наталия Никитайская - Солнце по утрам

- Ты что, не слышишь?! Оглох?!

Юрка стоял передо мной обиженный, со слезами на глазах. Гордый в своей обиде.

- Ты! Ты! Я старался, а ты!..

И такое отчуждение почувствовала я в нем, так он давал понять несправедливость моего поступка, что мне стало до боли стыдно.

- Прости, сын! Прости! - Я плакала.

- Да ладно, ма!--Oн не видел меня раньше плачущей и испугался не меньше, чем я. - Я это теперь по пямяти соберу. Не плачь, ма!

Я заставила себя улыбнуться.

- Ма! Я же ничего плохого, я просто не слышал...

- Да, да, конечно! А что это ты делал?

- Трудно сказать... Так, пришло в голову...

Я повела его из комнаты. "Он мой! И никогда - слышите вы! - никогда не будет вашим!" С этого дня не было секунды, чтобы во мне умолкло чувство ревнивого материнства. И, сознаюсь, это одно из самых тяжелых чувств. которые выпадает переживать матери.

Происшедшее я обдумывала одна. Тебя посвящать не стала. Боялась, ты станешь смеяться над моим тяготением к сказкам, а потом представила, как ты говоришь: "Эмоции. Одни эмоции. Не приставай к ребенку, пусть играет, как ему нравится". Я скрыла от тебя этот случай еще и потому, что сама выглядела в нем не очень.

Хорошо еще, что мне приходилось много учиться и работать, что на переживания оставалось не так много времени, иначе я бы, наверное, сошла с ума и вправду. А училась я старательнее любой отличницы в школе. Я уже мастерски делала анализы крови - кстати, анализы у нас всех были прекрасные - все было в норме. Ты усложнял и усложнял программу, обучил меня приборному исследованию организма. И говорил, что в конкретных исполнительских делах я незаменима, что за неделю я освоила больше, чем иная лаборантка за год. Я читала, вела днев~ник, занималась хозяйством. Kaк-то при уборке я обнаружила, что мне чего-то не хватает. Потом сообразила: пыли Почему-то меня и это огорчило.

- О-о-о! Стоит расстраиваться!-усмехнулся ты, когда я поделилась с тобой открытием.- А что с тобой будет, если я скажу, что вся еда, которую мы поглощаем с таким удовольствием,- искусственная.

- Не может быть!

- Вот тебе и "не может". Представляешь: все вкусно, все натурально - и все искусственно. Для "этих" пара пустяков сварганить оленью вырезку и кочан капусты, кукурузные палочки и куриные яйца - только пожелай. Вот тебе и решение проблемы с питанием человечества.

- А ты понял, как "они" это делают?

- Если бы! Мне не хватает какой-то главной исходной: мысли ли, знания ли, представления ли о мире, измерения - ну, я не знаю чего!

- И хочется узнать?

- Спрашиваешь! Но то, что ты сказала, тоже интересно. На первый взгляд, это означает то, что Юра сформулировал: игрушки в большой коробке. А я бы представил себе пробирки с живыми клетками в герметизированной камере: все для поддержания жизни и пока ничего, что вредно воздействует на эту жизнь.

- Пока?

Я не заметила, как беседа прикоснулась к беспокойному, раздражающему. Но так или иначе это случилось.

И снова я ощутила твою нервозность. Да, мы были один на один с кем-то, кто не хотел открывать себя, но высокую степень развития скрыть трудно, вот она и сказывалась в мелочах: питание, микроклимат. И мелочи эти вырастали для нас в панацею от многих человеческих бед. Загрязнение атмосферы, голод, угрожающий еще многим людям.

А ведь этого можно было бы избежа-ть, знай мы "их" секреты, "их" систему. Но так уж получилось, что понять что-нибудь мог сейчас только ты. На меня надежда плоха, а Юра слишком мал. Впервые за всю мою сознательную жизнь я сожалела о том, что такая обыкновенная. Там, на Земле, у меня было свое место в общественной, в личной жизни. У тебя были соратники, друзья-ученые-была среда, помогающая тебе, подталкивающая тебя. А я,-там с меня было достаточно просто любить.

Какая же злость разбирала меня: эмоциональная дура, без минимального запаса нужных тебе знаний! Ну, хорошо. Ну, не мы исследуем, а нас... Но на нашем, пусть и низком по отношению к "этим", уровне мы же можем хотя бы попытаться изучить то, что приоткрывается. И все это на тебя одного! Да еще обучение меня. Да еще Юрка: ты для него и школьный учитель, и товарищ по играм, и отец... И опять я. Ах, Матвеич, Матвеич!.. Ну почему бы ему не быть нормальным человеком, без патологических отклонений? Впрочем, не в нем соль. Интимную сторону человеческой жизни ты всегда считал чем-то священным, не допускающим ни посторонних ушей - ты даже анекдотов на эту тему не выносил! - ни тем более глаз. Скромный ты мой человек! Ты любил меня. Возможно, ты с каждым днем все больше меня желал. Но умер бы раньше, чем позволил своему желанию вырваться наружу. Я даже думаю, что ты гасил в себе сексуальное воображение, предполагая, как и я, впрочем, что "им" доступно и наше воображение.

Мы не сомневались в истинности происходящего. Смешно было бы думать, что кто-то из твоих талантливых друзей "отмочил" с нами эту шутку. Жестокая была бы шуточка, да и не по силам людям. Но кем бы ни были наши похитители, а на нас их незримое присутствие действовало не лучшим образом.

Ты стал таким нетерпимым. Ты придирался к мелочам.

Ни с того ни с сего грубил. Я, естественно, расстраивалась.

- Женя! Посиди со мной. Последнее время мы так редко видимся.

- По-моему, чаще мы еще никогда не виделись.

- Да, по земным меркам...

- Оля! Давай договоримся: отношения не выяснять.

- А я и не хочу выяснять их, просто хочу знать, куда делась раскованность и в каком положении находится наша любовь? Мне лично кажется: в бедственном.

- Вопросы, которые с выяснением отношений имеют самое дальнее родство...

- Смейся, смейся!-Все-таки мне полегчало от твоей улыбки.- Женя! Я не могу избавиться от ощущения, что кто-то невидимый прицепился к моему сердцу и тянет его вниз, тянет. Стряхнешь этого мерзавца на секунду улыбкой ли, словом ли, и снова он тут как тут. Женя! - Я замолчала, не зная, продолжить-ли, а ты молча ждал, и я решилась: -Женя, мне кажется: уходит наша любовь.

- Тебе так кажется? Ты ошибаешься.

- Нет, не ошибаюсь. Иначе откуда давление?

- Давление?

- Да. Во мне растет сопротивление, именно давлению на душу мою, на любовь.

- Ну что ты хочешь, Оля. Груз наблюдения, сознавая его, нести нелегко.

- Я ненавижу "их"! Ненавижу!

- Это личное твое дело, Оля! Но прошу тебя, как бы ни складывались твои отношения с "ними", не переноси свои негативные чувства на нас. Ты часто выходишь из-под внутреннего контроля.

- Скажи еще: бери пример с меня. Уж ты-то выдержан.

- Да. Выдержке тебе не мешало бы поучиться.

Ты был холоден. И это называется любовью?! "Ты ошибаешься!" Может, и ошибаюсь. Может, это не холодность, а обычная твоя скрытность. Ты же ужасно скрытный, не то что я. Но если и я, чувствуя все время недреманное око "этих", стараюсь сдерживать себя, свою эмоциональность и, в сущности, если не стала другой, то не была и прежней,- что говорить о тебе!