Константин Фарниев - Взорванные лабиринты

Скоро Соримен стал привлекать его к своим партийным делам.

Гинс к увлечению Дюка относился весьма сдержанно. Как-то он заметил, что марксизм задушит в нем ученого.

Через год Соримен рекомендовал Дюка в партию, и он был принят.

Кэмпс, не найдя в Дюке подходящего собеседника, вскоре подсел к группе прибывших товарищей.

Митт посмотрел на часы, встал.

— Внимание, товарищи, — заговорил он.

Голос его звучал глухо. Усталое, с тяжелыми, резкими морщинами лицо Митта дрогнуло, видимо, в попытке улыбнуться. По всему было видно, что он испытывает чувство смертельной усталости. Широкие плечи и крупная голова как-то пригибали его книзу.

Митт оперся руками о стол, выпрямился.

— Внимание, товарищи, — повторил он без всякой экспрессии в голосе.

«Поспать бы тебе сейчас», — подумал Дюк.

Митт, будто услышав это пожелание, улыбнулся, отчего лицо его показалось еще более усталым.

— Мы собрались сюда, чтобы обсудить программу наших действий на ближайшее будущее.

Митт сделал паузу.

— Здесь присутствуют представители партийных ячеек почти всех более или менее крупных городов Арании. Буду краток.

Реакция в лице правых и особенно Союза военных переходит в решительное наступление. Начало его — арест наших товарищей-телерепортеров. Мы располагаем сведениями о том, что представители Союза военных ведут в армии активную работу, склоняя ее к мятежу против существующего правительства. Мы имеем в армии своих людей, но наша партия находится в подполье, и это чрезвычайно осложняет нашу работу в массах, а в армии особенно.

Митт медленно обвел взглядом зал.

— Ты бы сел, — предложила ему женщина, сидевшая рядом с ним за столом.

Митт посмотрел на нее сверху вниз и еще более выпрямился, заложив руки за спину.

— Насижусь еще, если попадусь, — ответил он без улыбки.

— Темпы инфляции и безработицы нарастают, — продолжил он. — Крона девальвирована на одну четверть, закон о повышении заработной платы, боюсь, навсегда застрял в Законодательном собрании. Коалиция либералов и умеренных демократов оказалась неспособной разрешить насущные проблемы нации и пришла к своему полному политическому банкротству, утратив доверие народа. Назрела очевидная необходимость роспуска Законодательного собрания, Государственного совета и досрочных выборов Президента. В этом направлении мы и должны вести свою работу, не забывая о главной опасности.

Митт вышел из-за стола, чуть прошел вперед. Сейчас лицо его, голос, движения выражали куда больше энергии и экспрессии, чем раньше.

— Ныне существующее правительство изжило себя. Но, — поднял Митт указательный палец, — до поры до времени мы должны защищать его от Союза военных. Прошу ничего не записывать! — громче обычного вдруг заметил Митт, увидев в руках одного из участников совещания блокнот и ручку.

— То, о чем я говорю, предназначено только вам, и запомнить сказанное совсем нетрудно. Прошу прощения за резкость.

Митт улыбнулся совсем по-другому, чем в первый раз: легко и открыто.

Союз военных рвется к власти, чтобы установить в стране единственно приемлемую для него политическую систему — фашизм! И мы не имеем права позволить ему осуществить свои гнусные цели!

Голос Митта поднялся, в нем зазвучал гнев.

— Самая эффективная защита — своевременное и умно спланированное нападение. Мы должны опередить правых, поэтому необходимо форсировать события.

Митт снова вернулся к столу. Глаза сидевших в зале неотрывно следили за каждым его движением. Многие, как и Дюк, раньше только слышали о нем. Митт совсем недавно совершил фантастический по выдумке и смелости побег из центральной тюрьмы.

— Правые не пройдут, — после короткой паузы продолжил он, — если рабочий класс, все прогрессивные силы страны станут между ними и властью, к которой они рвутся. Линский феномен до предела обнажил язвы нашего общества, и мы должны воспользоваться этим обстоятельством. Дороговизна, инфляция, безработица, девальвация кроны, утрата доверия к правительству… Только самые богатые не терпят сейчас убытков. Число недовольных в стране необычайно велико.

Завтра с утра Центр объединенных профсоюзов объявляет забастовку металлистов, работников энергетики, затем в бой включатся работники всех коммунальных служб, всех видов транспорта. Вы и ваши товарищи на местах должны обеспечить реализацию плана в своих городах. Не исключена возможность, что нам придется включиться в вооруженную борьбу с отрядами фашистов. Поэтому наряду с организацией забастовок мы должны работать и над созданием вооруженных рабочих отрядов, чтобы силе противопоставить силу.

Митт легко кашлянул в кулак, потом достал из кармана носовой платок и кашлял долго, с надрывом.

— Извините, товарищи. Простуда.

Зал молчал.

— Наша задача, — продолжал Митт, — организовать в своих городах забастовочные комитеты, которые в ближайшее время должны быть реорганизованы в Комитеты общественного противодействия. Мы должны добиться отставки нынешнего правительства, внеочередных выборов Президента и обязательного снятия запрета с нашей партии. У меня все. Теперь давайте приступим к обсуждению деталей предложенного плана.

Уже почти в одиннадцать часов Дюк одним из последних покидал зал заседания. Вместе с ним уходила и женщина, которая сидела рядом с Миттом.

— Мне кажется, — не удержался Шэттон, — господина Чепрэ трудно заподозрить в симпатиях к коммунистам. И тем не менее мы заседали в его торговом центре.

— Господин Чепрэ сейчас за границей, а друзья у нас есть везде, и среди его служащих тоже. Вы довольны встречей с Миттом?

— О да! — сразу ответил Дюк. — Это незаурядный человек. Я рад, что увидел его и услышал!

— До свидания, — протянула руку женщина. — Митт просил передать от него привет Соримену, и мой присовокупите тоже.

В половине двенадцатого Дюк уже отъезжал от столичного вокзала, возвращаясь в Лин.

Полуночная жизнь модного столичного бара «Веселый пингвин» была в полном разгаре.

Ослепительное сияние инструментов большого эстрадного оркестра, размещенного на высоком помосте, разноцветное мигание неоновых ламп, вмонтированных в стены, потолок и даже в пол, кричащая роскошь интерьера зала и стоимость услуг — все это довольно четко определяло круг посетителей бара. Не у каждого хватало смелости, а главное — средств, чтобы переступить порог заведения. Чтобы провести здесь ночь, следовало заплатить во много раз больше, чем в самом фешенебельном столичном ресторане.

Бар имел постоянную клиентуру, это было заведение почти закрытого типа — только для богатых, нечто вроде ночного клуба миллиардеров и миллионеров.