Константин Фарниев - Взорванные лабиринты

Глаза его оттаяли, в них затеплился огонек человечности. Лицо перестало быть маской наглухо застегнутого на все пуговицы злодея-мафиози.

— Согласны с моим предложением? — спросил он.

— Согласен, но только не пойму, что вы выигрываете.

Рот Пул Вина скривился в усмешке.

— Если вы сцапаете верхушку, там, внизу, будет трудно разобраться, кто выдал: я, Табольт, Пекки или тот тип из «Долгого ящика». Вряд ли ваша беседа с ним осталась неизвестной Синдикату. У него везде свои люди.

— В линской полиции тоже? — быстро спросил Яви.

— Это уже игра без правил, инспектор. Вы, кажется, согласились с моим предложением.

— Хорошо, снимаю вопрос. Но мне придется устраивать очные ставки с вашими коллегами. Не думаю, чтобы они сразу заговорили.

— Я представлю вам такие доказательства… Ну, а если они назовут меня, тогда будет совсем хорошо. Тогда я буду жертвой их предательства.

Яви покрутил головой.

— Сложный вы человек, господин Пул Вин, Будете говорить сейчас или позже?

— Или сейчас, или никогда и, пожалуйста, без свидетелей. Можете не сомневаться — получите истину из первых рук.

Показания Пул Вина были краткими и содержательными. За двадцать минут он раскрыл преступления, над которыми полиция билась годами и которые так и были сданы в архив не раскрытыми. Пул Вин называл даты, фамилии, обстоятельства.

Первый, кого он назвал, был Верховный прокурор, за ним следовал доктор Ега, заместитель Верховного судьи, довольно крупные лица из Союза военных, суперрадикалов, умеренных демократов из числа правительственных чиновников, либералов, крупных бизнесменов, военных.

Яви едва сдерживал дрожь в пальцах, записывая показания подследственного.

— Еще один вопрос, — сказал Яви. — Что все-таки погнало вас на виллу Роттендона?

— Необходимость, — сразу ответил Пул Вин. — В столице как я ни старался законспирироваться, а потом исчезнуть за границу — меня засекли, удалось оторваться от них. Единственный, кто мог помочь мне уйти за границу в такой ситуации, был Роттендон. Но он всегда был размазней. Мы знакомы с ним еще с тех пор, когда занимались вместе мелкой контрабандой. Потом он пошел в гору, но связи с контрабандой не порвал. Он с удовольствием сбагрил бы меня за границу, лишь бы избавиться. Но вместо него на вилле я встретился с Чепрэ. Он был привязан к креслу. Проделки Итри. Чепрэ знал секрет виллы — дверь в стене. Если бы нам не удалось уйти по подвесной дороге, ваши взяли бы нас еще на вилле. Кстати, вы не обнаружили мой саквояж?

Пул Вин напряженно глянул на Яви.

— Нет, — качнул тот головой. Саквояж и ценности Фэтона у Чепрэ.

— Ушел все-таки, подлец, — с ноткой тоскливой зависти заметил Пул Вин. — Подлец! — с ударением повторил он и устало упал головой на подушку. Вам надо спешить, инспектор. Если вы сказали обо мне Верховному прокурору, то они уже начали заметать следы. Но их замести невозможно. И, пожалуйста, перевезите меня в другое место. Они уже вышли на клинику — можете не сомневаться.

Яви вернулся в комиссариат. Он не знал, что делать. Кто ему выдаст ордер на арест, например, Верховного прокурора или заместителя Верховного судьи. И Яви решил переждать самую малость.

Клиника, в самом деле, была уже под наблюдением. Яви пригнал несколько санитарных фургонов, и через некоторое время они выехали из ворот клиники, разъехавшись в разные стороны. В одном из них был Пул Вин. Те, кто следил за клиникой, не могли, конечно, броситься сразу за всеми фургонами. Яви знал, что у них всего одна машина.

Табольт продолжал запираться.

Инспектор решил взять Табольта неожиданным маневром, сделав ставку на экспансивность подследственного.

В шесть часов вечера первого февраля Яви позвонил в отдел последних известий «Интеринформации», пообещав сногсшибательную сенсацию и сообщив, куда нужно явиться репортерам.

Затем они с Бейтом поехали в тюрьму, взяли Табольта, которого охранял лично капитан Котр, не подпуская к нему никого. Яви боялся, что Табольта попытаются убрать.

Ремми изрядно перетрусил. Уж не решил ли инспектор под шумок разделаться с ним при попытке к бегству. Времена в стране смутные: кто потом будет разбираться, прав был инспектор Яви или неправ.

Но Табольт переживал напрасно. Инспектор ставил перед собой задачу чисто психологического плана. Преодолев сопротивление швейцара, они вместе с репортерами «Интеринформации» ворвались в банкетный зал, где Роттендон как раз проводил великосветский прием.

Расчет на реакцию Табольта оказался безошибочным. Увидев разодетого Роттендона в окружении великосветской публики, Табольт остолбенел от изумления. Значит все то, о чем твердил ему инспектор, было чистой правдой. Этот тип остается в стороне да еще устраивает приемы…

Табольт широко шагнул вперед и оказался рядом с хозяином.

— Ах ты, поросенок, — нежно пропел он, схватив его за шиворот и чуть приподняв таким образом над столом. — Я давлюсь тюремной баландой, выгораживая тебя, а ты изволишь кушать с золотых блюд. — Табольт разжал пальцы и брезгливо вытер их о пиджак.

Роттендон плюхнулся на место. Лицо его сначала покрылось мертвенной белизной, а потом стало наливаться.

Табольт обвел взглядом остолбеневшую публику.

— Краснеешь, поросенок, конечно, такая приличная публика…

— По… ззз…вольте, пришел в себя Роттендон. — Кто вы… такой?

— Замолчи, гнида! — взорвался Табольт. — Ты лучше скажи, где те ребята, которых ты послал убивать меня? Господин инспектор, свидетепьствую перед богом и перед вами; это тот человек, к которому мы с Пул Вином привезли профессора Фэтона, доктора Неймана, шарик и письмо и который уплатил мне лично за это 150 тысяч крон.

Публика, бывшая в зале, окружила стол плотной стеной. Роттендон продолжал неподвижно сидеть за столом. Яви подал капитану знак. Через мгновение в мертвой тишине зала сухо щелкнул замок наручников.

Признания Табольта попали в вечерние газеты и в экстренный выпуск новостей «Интеринформации». Песенка Роттендона была спета.

На нескольких допросах он отрицал все. Придя в себя и успокоившись после нервного шока, вызванного столь ошеломляющей очной ставкой с Табольтом, он стал держаться с прежним апломбом и высокомерием. Яви намекнул ему о том, что Пул Вин жив и готов дать любые показания, даже о тайной двери в вилле или о их прошлой работе по контрабанде. Роттендон размяк и перестал отпираться.

Роттендон рассказывал, а Яви мысленно возвращался на виллу к хозяину и зримо представлял все, что там происходило. После того как Чепрэ и Итри спустились вниз, ему удалось выломать замок в двери своего кабинета, он выбежал в коридор и выпрыгнул из окна второго этажа. Спускаться вниз через холл было опасно. Он успел до появления Чепрэ и Итри добежать до калитки. У ворот стояла машина Чепрэ, и он решил воспользоваться ею, расчитывая, что на ней легче будет проскочить мимо людей Чепрэ, которые, как он утверждал, блокировали виллу. Надеялся, что они примут его за хозяина и не будут стрелять сразу. Но дорога была свободной. Либо Чепрэ врал, либо что-то вынудило его людей снять оцепление.