Дэйв Крик - «Если», 2000 № 12

Кстати, профессиональная привязанность к зрелищным видам искусства наложила свой отпечаток и на прозаическое творчество. В фантастике М. и С. Дяченко явственно проявляется множество «внешних эффектов»: кинематографическая выпуклость, вещность рисуемых сцен, их миры богато «костюмированы», зрелищны. Эмоциональную динамику они предпочитают выражать не через изображение активного действия («экшн»), а обильным введением в текст диалогической и монологической речи. Иногда трудно отделаться от ощущения, что многие из произведений дуэта написаны словно бы с прицелом на возможное сценическое воплощение. Заметим, что не всегда, однако, «драматургический» подход играет на руку ФАНТАСТИЧЕСКОМУ произведению, затормаживая динамику собственно сюжета.

Сразу оговоримся: наш обзор не подразумевает подробного анализа произведений киевских фантастов — о них уже немало написано (в том числе и в журнале «Если»). Задача автора — лишь наметить ключевые моменты их творческой биографии.

Знакомясь с творчеством М. и С. Дяченко, нельзя не заметить отличие их произведений от книг многих других авторов фэнтези. Киевский дуэт часто пренебрегает сотворением «вторичных миров-симулякров». Внимание писателей концентрируется на поступках героев, их внутреннем мире, так что фэнтезийная атрибутика, как правило, представляется лишь сценической декорацией. Но даже не это главное. М. и С. Дяченко на всем протяжении творческого пути, от романа к роману, преодолевают границы жанра. Все-таки фэнтези — жанр крайне консервативный: шаг вправо, шаг влево — уже попытка к бегству. Дяченко постоянно нарушают фэнтези-канон. Вероятно, им, как никому другому в российской фантастической словесности, удалось вознести эскапистский жанр до небывалых высот философской притчи, «загрузить» его вопросами и проблематикой, действительно волнующими современного читателя; они максимально приблизили фэнтези к горизонтам Большой Литературы. Авторы смело и легко перемещаются в пространстве мировой культуры (чего стоит, например, изящная интерпретация пушкинского сюжета в «Сказе о золотом петушке»), щедро задействуя мифологические и фольклорные сюжеты, и в первую очередь малоросского происхождения, что лишний раз подчеркивает самобытность их прозы.

Фантастическим дебютом Марины и Сергея Дяченко стал «волшебный роман» (авторское определение) «Привратник», появившийся в 1994 году и явивший образец изящной, но в общем традиционной фэнтези, повествующий о странствиях и злоключениях мага-изгоя Руала Ильмарранена.

Традиционной? Не совсем. Обычно мир фэнтези — это мир героический. У Дяченко в «Привратнике» герои (в смысле героические, положительные личности) напрочь отсутствуют. Населяющие мир маги и колдуны психологически мало чем отличаются от людей — они трусоваты, злопамятны, не блещут умом. Даже главный герой, в наказание за неудачную шутку лишенный магической силы, не такая уж положительная личность.

«Привратник» положил начало фэнтезийной серии под общим названием «Скитальцы», в которую вошли также романы «Шрам» (1997), «Преемник» (1997) и «Авантюрист» (2000), представляющие собой яркие образы «высокой фэнтези».

Буквально во всех произведениях супруги Дяченко устраивают жесткие этические эксперименты над своими героями. Иногда этические ситуации, в которые помещают их фантасты, просто запредельны. Им приходится совершать нелегкий выбор между любовью и долгом, жаждой мести и состраданием. Нередко Дяченко, в силу имманентно присущего им романтического максимализма, просто не оставляют своим героям шанса на компромисс. В связи с этим справедливым кажется замечание, прозвучавшее в адрес М. и С. Дяченко в биографическом справочнике «Русская фантастика XX века в именах и лицах»: «Временами соавторы слишком увлекаются описаниями тягостных сторон жизни, «пережимают» настолько, что в финальное счастье, победу добра над злом уже не слишком веришь…» В романе «Скрут» (1997) перед Игаром стоит нравственно неразрешимый выбор. Его невеста Илаза стала заложницей беспощадного чудовища Скрута. Игар может спасти невесту, если отыщет женщину, с которой Скрут стремится свести счеты. Может ли он пожертвовать жизнью невинного человека ради спасения любимой?

Вообще, страдания героев — отличительная черта прозы Дяченко. Можно смело утверждать, что их фантастика — продолжение «страдательных» традиций русской литературы.

Роман «Ведьмин век» (1997) открыл качественно новый этап в творчестве киевской пары. Наметился уход от «чистой» фэнтези в сторону социально-философской фантастики с незначительными элементами фэнтези. «Ведьмин век» по жанру близок «science fantasy». Здесь изображен мир, максимально приближенный к современности. Единственное фантастическое допущение: в этом мире сосуществуют новые технологии и нечисть — нетопыри, ведьмы и т. п. В «Ведьмином веке», «Пещере», «Казни» заметно усложнилась стилистика, изменилась и языковая среда. Их проза приблизилась к тому, что называется «магическим реализмом»; красочный, «костюмный» мир фэнтези рухнул, раздавленный жестким незашоренным декадансом объективно существующего мира.

При обилии трагедийных ситуаций ранние тексты Дяченко все-таки несли в целом оптимистический пафос. В «новой» прозе уже иные интонации: с «волшебными сказками» покончено, романтический максимализм уступил место откровенно трезвому взгляду на мир. Если в «Ведьмином веке» или «Пещере» апокалиптические мотивы лишь намечены, то в недавнем романе под «лобовым» названием «Армагед-дом» (2000) с бесподобной психологической достоверностью выписан мир, так сильно смахивающий на наш, в котором каждые 20 лет наступает конец света. Это мощное, психологически и стилистически густое реалистическое полотно с разветвленной системой глубинной символики.

Впрочем, об окончательном уходе соавторов в «махровую социальщину» говорить преждевременно. Марина и Сергей Дяченко — авторы непредсказуемые, смело идущие на эксперимент. Автор этих строк не сомневается, что киевские фантасты еще не раз удивят читателей. Марина и Сергей Дяченко принадлежат к той редкой породе современных фантастов, которые всегда находятся в пути.

Как писали сами авторы: «Не беда, если душа выжжена солнцем, — страшнее, если ее опустошило пожарище. Не беда, если не знаешь, куда идешь, — хуже, когда идти уже некуда. Вставший на путь испытаний не сойдет с него, даже пройдя до конца…

Ибо путь бесконечен».

БИБЛИОГРАФИЯ МАРИНЫ И СЕРГЕЯ ДЯЧЕНКО

(Книжные издания)

1. Привратник . — Киев: Полиграфкнига, 1994.