Дэйв Крик - «Если», 2000 № 12

В смущении он направился навстречу им через лужайку, ожидая поклонов, однако восточные люди одновременно протянули ему руки.

— Очень довольны встретиться с вашим знакомством, мистер Эдвард Фрост. — Звали их Тору и Хирото; однако на случай, если произношение покажется ему слишком сложным, Эдварду было предложено называть их Томми и Генри. Мистер Фрост мог различить гостей только по цвету костюмов и еще потому, что один из новоприбывших говорил, выкатив грудь: — Мы очень крупные энтузиасты вашей работы, по поручению нашего хозяина и нанимателя Акира-сан.

— Моей работы?

— Орнитоптеры. Наш хозяин очень заинтересован в вашем успехе.

— В отношении моего «успеха»… должно быть, вы неправильно перевели слово, которое хотели сказать.

Оба гостя покраснели:

— Мы присутствовали для первого полета.

— Так вы были здесь? И видели фиаско?

— Мы полагаем, Эдвард Фрост, что для нас это не фиаско.

Эдвард более не мог удерживаться:

— Зачем вы здесь?

— Наш хозяин, Акира-сан, он очень заинтересован в машинный полет. В полет, повторяющий движения птиц.

Простите меня за улыбку, только я не думаю, что китайцам повезет больше, чем мне. Боюсь, ваша нация слишком отстала в технике и производстве, чтобы овладеть активным полетом.

Вновь залившись краской, пара помедлила, прежде чем произнести:

— Сэр, мы японцы.

— Японцы, китайцы — это ведь безразлично, не правда ли? Вы же не владеете достижениями современной науки. Я могу лишь оказать услугу вашему хозяину и посоветовать ему избежать тех расходов и унижения, которые я претерпел в наказание за честолюбие… До свидания, джентльмены, вы внесли светлую нотку в довольно скучный день.

Эдвард протянул руку. Выпятив грудь, один из мужчин произнес:

— По-моему, царь Николай с вами не согласится.

— Царь Николай?

— На мой взгляд, он не станет объявлять японцев отсталыми. И в технике. И в промышленности.

Здравая мысль. Конечно, сейчас по всему русскому флоту над морским дном гуляют рыбьи стаи. Япошки решительным образом выиграли войну с Россией, и Эдвард обнаружил, что начинает менять свое мнение о стоящей перед ним паре. Говоривший Томми, в конце концов, обнаружил известную твердость за всей почтительностью и румянцем. Эдвард еще раз поглядел на обоих и отметил, что хотя европейские костюмы и казались неуместными на столь хрупких фигурах, однако были роскошными, купленными в универмаге на Хайд-стрит. Иначе говоря, весьма дорогими.

— А не хотите ли чаю?

Гости покраснели.

Оказавшись внутри дома, Хирото и Тору резко остановились. Прежде чем подойти к двери, они ненадолго возвратились к своему экипажу и захватили нечто вроде сундучка, изготовленного из дерева.

— И не думайте разуваться, — предупредил Эдвард, заметив, что гости замерли на месте.

Впрочем, остановила их линия, проведенная мелом по холлу, комнатам и всему дому, и тот факт, что Эдвард держался по одну сторону этого барьера.

Они старались не глядеть на меловую черту.

— Гм, мы с женой решили обойтись таким образом — пока не будет достигнуто более постоянное решение.

Невзирая на заверения в том, что гости совсем не заметили белую полоску, оба они тем не менее держались стороны Эдварда.

— Прошу простить за беспорядок, — заметил он. — Слабость изобретателя.

На деле он уже несколько месяцев не приступал ни к каким научным занятиям, и истинная причина присутствия в гостиной груды черновиков крылась в желании утаить самое ценное от бейлифов.

— Если вы найдете, где сесть, я велю домоправительнице приготовить нам чаю.

Гости поставили свой сундучок на пол и принялись щелкать пряжками. С няней, домоправительницей и шофером пришлось расстаться давным-давно, и Эдвард сам приготовил чай, нашел бисквиты и чистые чашки. Однако, возвратившись в гостиную с плодом своих стараний, он едва не выронил поднос из рук.

Японцы уже сняли упаковку и осторожно достали из сундучка пару крыльев — безупречных, присоединенных к бамбуковому корпусу. Модель, великолепная модель… хватило бы ее одной, но когда он заметил, что Тору закручивает резинку внутри корпуса, сердце Эдварда забилось быстрее. Хирото вопросительно взглянул на Эдварда — можно?

Тот все-таки сумел кивнуть.

С каждым оборотом все более и более наполнявшее модель напряжение, как в зеркале, отражало крепнущее волнение Эдварда. Да и дышал ли он в самом деле? Тогда японец выпустил модель, послав ее в воздух легким движением, и она осталась парить: крылья отмеривали точные движения, модель поднималась все выше, и, следуя по комнате за орнитоптером, поднимавшимся все выше над столами, лампами, стремившимся к потолку в своем восхождении по спирали, Эдвард ощущал прикосновение воздуха к собственному лицу.

— Боже милостивый…

— Нам хотелось бы сотрудничать с вами, мистер Фрост. Партнерство.

Однако он смог прислушаться к восточным голосам, лишь когда энергия полета исчерпала себя, а один из японцев быстрым движением подхватил на лету модель. Эдварду хотелось еще раз увидеть этот полет, исследовать крепление крыльев, принцип их действия. Японцы вновь повторили свое предложение.

— Жаль, что мы не встретились раньше. Боюсь, вами выбран не самый удачный момент. Мое предшествующее поражение помешает любым новым попыткам. Поглядите в окно! Видите: повсюду одни кредиторы. Со стыдом вынужден признать, что не имею теперь условий для проведения аэронавтических исследований.

Гости переглянулись.

— Мы знаем о ваших сложностях и приглашаем вас в Мебосо.

— Мебосо…

— Это небольшая деревня, находится на Хонсю. Нам кажется, что вы сочтете приемлемыми условия, которые предоставляет наш господин.

— Хонсю… Япония?

— Мы охотно оплатим, если вы не против, проезд на двоих.

— Я… Моя жена никуда со мной не поедет. А в особенности на Дальний Восток.

Японцы порозовели:

— А мальчик?

Повернувшись, Эдвард заметил застывшего в дверях юного Реджи. Должно быть, ребенок тоже видел демонстрационный полет, потому что на лице его были написаны все чувства Эдварда, все заново возродившиеся детские надежды.

Эдвард сидел на кедровой скамье, в сумерках пели цикады. Он с удивлением отметил, что ладони его вспотели.

Почему он нервничает перед встречей с этим человеком?

До переезда в Японию сама мысль о том, что на Востоке могут быть богатые люди, просто не приходила ему в голову. Однако время, проведенное в Мебосо, заставило его оценить эту идею и вырастить в себе уважение к богатству, которым распоряжался Акира-сан. Мебосо располагался в долине, по бокам которой возвышались четыре холма примерно одинаковой высоты, и симметрия их положения явно тешила местных жителей, не однажды обращавших на нее внимание Эдварда. Долину в основном занимали рисовые поля и кучка домов, между которыми иногда пробегали рикши или громыхали фургоны. На одном из склонов располагалась огромная печь, куда горшечники из Мебосо и прочих деревень приходили обжигать глиняную посуду. Лучше всего печь видна была после заката, когда пламенное сердце ее время от времени открывалось, чтобы принять новую порцию горшков или питавшие огонь дрова. В таинственный Мебосо поступало все необходимое; это случалось редко, но появлялось все, невзирая на цену. Когда понадобился автомобиль «даймлер-бенц», машину доставили через четыре дня, а крестьяне таскали плуг, разравнивая колею, по которой можно было бы ездить на автомобиле. Поместье, в котором он жил, принадлежало Акира-сан, и вся деревня подчинялась этому человеку не вполне понятным Эдварду образом, поддерживая отношения одновременно и феодальные, и коммерческие.