Андрей Ливадный - Врата Миров

Наемники пошли на штурм! Два автомата работали, не умолкая, пули били в низкий свод, высекали искры, рикошетили с визгом.

– Прорываются! – одновременно с возгласом Якута заговорила его снайперская винтовка, снаружи раздались вскрики, по внешней стене укрепления ударили автоматные очереди.

Глеб мгновенно понял замысел противника, метнулся назад, ко второй амбразуре.

Дым и пыль выталкивало наружу, блокируя обзор, стрельба через каменный колодец явно носила отвлекающий характер, рассчитанный на подавляющий психологический эффект, вновь приглушенно хлопнули выстрелы из подствольных гранатометов, два разрыва ударили гулко, протяжно, дышать без маски стало совершенно невозможно, а внизу перебегали фигурки в серо-черном камуфляже, тащили на плечах пусковые тубусы для реактивных противотанковых снарядов.

Полынин выдернул из нагрудного кармана экипировки автономный дыхательный аппарат, надел его, и тут же, не теряя ни мгновенья, открыл огонь.

Наемникам удалось отбежать метров на двадцать от ущелья. Некоторые уже заняли позиции за естественными укрытиями и били из автоматов. Оспины попаданий щедро осыпали скалу вокруг узких, едва различимых прорезей, но Тыгын и Глеб не обращали на них внимания, стараясь в первую очередь снять тех, кто бежал к траншеям на холме. «Если они успеют там закрепиться, дотащат пусковые тубусы, нам не поздоровится», – промелькнула мысль.

Тыгын, отстреляв две обоймы, резко отпрянул, переместился к средней амбразуре, схватился за пулемет. Покореженный взрывами треножный станок заклинило, и Якут сорвал оружие с креплений, шумно выдохнул, присел на корточки.

Коробчатый магазин был полон, и «Утес» заговорил ритмично, басовито, крупнокалиберные заряды дробили камень, несколько наемников рухнули, остальные залегли, не добежав до старых укреплений.

В каменном колодце раздался подозрительный шорох. Стрельба из тоннеля прекратилась, и Глеб метнулся назад, выпустил остаток патронов из полупустого магазина двумя очередями.

Раздался характерный звук: пули били в металл.

Серв?

Глеб сменил автоматный магазин, достал отрезок оптического кабеля, изогнул его, заглянул при помощи нехитрого устройства в колодец.

Точно. Два серва медленно поднимались, полностью перекрывая узкую шахту своими корпусами. Их манипуляторы цепко впивались в отвесные стены, а следом, как показалось, медленно и осторожно двигался человек!

Гранат нет, патроны надо беречь, корпуса сервов лишь оцарапало очередями!

Что делать?!

Взгляд зацепился за обломки каменной плиты, расколотой взрывами.

Полынин положил автомат на пол, сдвинул угловатый осколок камня весом килограммов пятьдесят, не меньше, поднатужился, столкнул его вниз.

Раздался глухой удар, сопровождаемый надрывным скрежетом, – манипуляторы сервов не выдержали, оба механизма рухнули вниз, высекая искры из стен.

Глеб едва успел подобрать оружие и отскочить в глубь укрепления, как снизу вновь заговорили автоматы.

«Сколько еще продержимся?!»

Тыгын бил короткими очередями. Ствол пулемета нагрелся, сизый пороховой дым сминало сквозняком, гильзы со звоном рассыпались по полу.

Внезапно снаружи раздался характерный вой.

Ракета!

Якут едва успел отшатнуться, как скалы потряс взрыв, часть внешней стены не выдержала, по ней побежали трещины, солнечный свет на миг брызнул сквозь них, высвечивая замысловатые завитки дыма, и вдруг изрядный фрагмент укрепления с грохотом обрушился вниз.

Глеба контузило, сознание стало нечетким, реальность отдалилась, контуры предметов плыли перед глазами, дыхательная маска сбилась, и он судорожно закашлялся.

– Тыгын, живой? – хрипло выдавил он, поправляя дыхательный аппарат. Глоток чистого воздуха немного прояснил сознание.

Якута взрывной волной отбросило к дальней стене, ударило об нее.

– Вроде цел… Пулемет… – Он шарил вокруг себя рукой, находясь в состоянии шока. Из-под экипировки на плече Якута выступило, расплываясь по ткани, темное пятно.

– Ранен?!

– Зацепило…

– Держись! – Глеб вскрыл упаковку с повязкой быстрой помощи. Особые органические вещества, которыми был пропитан материал, в считаные минуты останавливали кровь, дезинфицировали рану, проникая сквозь ткань одежды. – Прижми и не отпускай!

Якут бессильно привалился к стене, тяжело, неровно дыша.

Глеб подобрался к краю безобразной пробоины, образовавшейся во фронтальной стене укрепления.

Противник перегруппировывался. «Сейчас еще раз долбанут ракетой, и все», – с отчаянием продумал Глеб.

Он успел дать прицельную очередь, задел одного из наемников, вжался в пыльное каменное крошево, чуть отполз, укрываясь от плотного ответного огня, как вдруг заметил три крохотные точки в лазурных безоблачных небесах!

Наши…

Пилоты трех штурмовиков ясно видели цель, машины приближались, следуя боевым курсом, еще несколько секунд, и кустистые оранжево-черные разрывы взметнулись плотной стеной.

– Держись, Тыгын! Наши! – Глеб не удержался, открыл огонь по ищущим спасения наемникам.

Его выстрелы не остались без внимания, один из штурмовиков слегка изменил курс, неуловимо сманеврировал, но Глеб не опасался дружественного огня – в переданном сообщении он четко указал координаты своей позиции, и ошибиться пилоты не могли!

Две управляемые ракеты рванулись в сторону ущелья.

Одна нырнула в тоннель, вторая ударила точно в укрепление!

Сознание Глеба взорвалось вспышкой боли и погасло.

Время – неизвестно. Точка пространства – неизвестна

Сознание возвращалось медленно.

Он долго, натужно карабкался из бездны небытия к слабому неяркому источнику света.

Холод. Будто очнулся в могиле.

Лишь дрожь, гуляющая неконтролируемыми волнами ледяного озноба, позволяла чувствовать собственное тело.

Глеб боролся инстинктивно. Разум еще не вырвался из плена абсолютного беспамятства, он ловил крохи ощущений, медленно собирая кусочки собственного «я» – обрывки воспоминаний, чувств, мыслей.

Почему же так холодно?..

Он помнил: стоял полуденный зной, пыль скрипела на зубах, пот пропитал одежду под экипировкой, пороховая гарь перехватывала дыхание.

Может, наступила ночь? В горах после заката температура падает быстро, даже после погожих солнечных дней. В тени скал на больших высотах можно запросто замерзнуть насмерть.

Нет, не ощущалось ледяного дыхания ветра, да и стылое окружение затененных скал – он помнил – воспринималось иначе.

Холод шел изнутри, растекался по вялым мышцам потливой, несогревающей дрожью, мысли кружили хороводом, по кругу, от вопроса к вопросу, без надежды на ответ.