Андрей Ливадный - Врата Миров

Мещерин уже миновал ее, закрепился на обшивке и теперь подтягивал фал, помогая выбраться остальным.

– Не слабо нам досталось… – прозвучал по связи голос Шевцова.

Полынин выпрямился, осмотрелся, но ничего не ответил. Огромный участок брони по правому борту «Прометея» был похож на ноздреватый снег. Количество небольших пробоин не поддавалось мгновенному подсчету. На фоне тотальных разрушений выделялись места многократных попаданий, где секции обшивки полностью расплавились, обнажая изогнутые ребра жесткости.

Вакуумный док располагался чуть ниже, плазменный «дождь» почти не затронул его, лишь в некоторых местах на броне виднелись круговые подпалины.

– Шевцов, установи дистанционную связь с модулем, начинай предстартовую проверку. Ты, Сергей, – он обернулся к Мещерину, – используй ранцевый двигатель. Перепрыгнешь на ту сторону, – Полынин измерил взглядом пятидесятиметровый зазор между основным корпусом «Прометея» и выступом стартовой палубы, – закрепишь фал. Мы страхуем тебя.

Звездная бездна расплескалась вокруг.

Отчаянные мысли лезли в голову.

– Прорвемся… – сквозь зубы выдавил он, понемногу стравливая фал.

Мещерин удалялся, тонкая нить скользила за ним, вот он коснулся выступа надстройки, на миг замер, затем ловким движением перебрался выше.

– Креплю фал. Вакуум-створы открыты, оборудование дока почти не пострадало.

– Отлично. – Полынин уже накинул каретку на трос и приготовился к движению.

Вторая планета системы. Три часа спустя…

Десантный модуль совершил орбитальный виток и пошел на снижение. Обломки сотен космических кораблей, образующих кольца, постепенно исчезли с экранов.

«Мир, непригодный для жизни?» – спросил себя Глеб.

Непроницаемый облачный покров преграждал путь животворящему солнечному свету.

«Ядерная зима?» – промелькнуло предположение. Сколько раз подобную катастрофу прогнозировали на Земле, но она, к счастью, так и не произошла. Что же случилось тут?

– Непроницаемая облачность на высотах в три-пять километров, – доложил Шевцов. – Внизу, должно быть, вечные сумерки.

– Сканирующее излучение «вязнет» в облаках. Много вулканического пепла, – добавил Мещерин. – Будем садиться? – он посмотрел на командира.

– Ищите площадку, – Полынин переключился на дальнюю связь. – «Прометей», как слышите нас?

– Пока слышим отчетливо, – ответил Рязанцев. – Глеб, не томи! Есть хорошие новости?

– Пока нет. Планета укрыта мощным слоем облачности. Предполагаем эффект ядерной зимы. Идем на посадку, связь, скорее всего, прервется.

Ответ потонул в помехах.

– Все. «Прометей» вне досягаемости.

– Выпускаю разведывательные зонды.

– Не сходится, командир… – Шевцов работал с системами датчиков. – Радиационный фон в норме. В составе облаков частицы сажи и пепел, скорее всего вулканический.

– Ядерный удар по планете исключаешь?

– Я тут поработал с данными сканирования. Битва в околопланетном пространстве произошла около века назад, не меньше. Ядерная зима закончилась бы раньше.

Ощутимые вибрации заставили всех замолчать.

Вокруг лишь серо-пепельная хмарь. Видимость упала до нуля, излучение датчиков едва пробивалось сквозь облачность.

– Внизу ледовый панцирь. Кое-где есть площадки, материал не определить, его нет в базах данных.

– Крыши зданий?

– Типа того. Какие-то сооружения, вмерзшие в лед. Нужно решать, командир. Где приземляемся?

Полынин внимательно изучал модель рельефа, построенную по показаниям приборов.

«С ума сойти. Единственная планета с кислородосодержащей атмосферой. Неужели нам придется жить тут? А какие варианты? «Прометей» критически поврежден, лишен энергии».

– Садимся здесь, – он отметил точку на карте.

– Понял, – Мещерин ввел координаты.

Над поверхностью планеты шел крупный снег, бушевала гроза. Ветвистые молнии рвали мрак, на миг освещая огромные пространства.

– Мрачно… – Мещерин начал облет места посадки.

– Толщина ледового панциря около километра. Множество крупных инородных вкраплений, – Шевцов скупо комментировал показания датчиков. – Вокруг места посадки мощные очаги инфракрасного излучения. Радиационный фон в пределах нормы.

– Снижаюсь, – предупредил Мещерин. – Площадка неровная, есть сомнения относительно ее устойчивости!

– Двигатели не выключай. Если что – немедленно взлетаем.

– Понял. Перехожу на донную тягу!

Десантный модуль погасил горизонтальную скорость, начал вертикальное снижение.

– Посадочные опоры выпущены. Пять секунд до касания. Три… Одна… Есть контакт!

– Ждем!

Внешние микрофоны передавали гул двигателей, заглушающий иные звуки.

– Площадка держит! Снизил мощность до десяти процентов. Амортизаторы отработали.

Пламя рвалось из-под днища, озаряя окрестности, вокруг начал таять и испаряться лед.

Модуль просел, серия глухих толчков обозначила работу системы самостабилизации, двигатели смолкли, теперь лишь вспышки молний освещали туманную пелену, окутавшую корабль, слышалось завывание ветра да трескучие раскаты грома.

– Шевцов, остаешься. Мещерин, со мной! – Полынин отстегнулся от кресла, встал, первым направился к шлюзу.

Снаружи бесновалась метель. Видимость почти нулевая.

– Открываем грузовой отсек. Развернуть аппаратуру. Шевцов, выпускай сервов, проведи стандартный комплекс исследований. Пробы льда, воздуха, грунта, конструктивного материала руин. Мы осмотрим окрестности.

Тонко взвыли приводы, раскладывая в рабочее положение отсек полевой лаборатории.

– Саша, за мной.

Снегопад внезапно прекратился, редкие снежинки еще кружили в воздухе, но видимость улучшилась, появилось сумеречное, красноватое освещение, словно неподалеку рдели очаги пожаров.

Полынин остановился на границе ровной площадки. «Несомненно, мы приземлились на крышу какой-то постройки», – подумал он.

Гроза теперь бушевала в отдалении.

Минус пятнадцать по шкале Цельсия. Источник красноватого освещения находился вне поля зрения, окружающий ландшафт не давал никаких поводов к оптимизму. Встроенные в бронескафандр датчики сканировали местность, система обрабатывала данные, формируя в толще проекционного забрала объемное изображение. Дождавшись, пока картинка стабилизируется, Полынин медленно повернулся, проверяя быстродействие кибернетических компонентов.

Нормально. При среднем уровне детализации на пятнадцать метров видно как днем, дальше, в перспективе, предметы тонули в дымке, сохраняя лишь общие очертания.

– Возраст ледового панциря составляет девяносто четыре года, – пришел по связи доклад Шевцова. – Взял четыре керна, результат одинаковый. Ядерный удар по планете исключен.