Владислав Жеребьёв - Проект «Сколково. Хронотуризм». Золото Барбароссы

Опустившись на колени, Дмитрий осторожно дотронулся до плеча Солодова:

– Леш, ты чего? Ты это брось. Хорош прикидываться…

Темно-красная лужа, окрасив белую футболку, медленно растекалась из-под лежащего на полу тела. Сглотнув появившийся в горле ком, Дмитрий перевернул Алексея на спину и попытался нащупать пульс. Пульса не было.

И тут Прокопенко не выдержал. Слезы заструились по его бледным впалым щекам, в глазах вспыхнуло пламя.

– Профессор, подождите. – Встав и распрямив плечи, Дмитрий шагнул вслед за уползающим французом. – Мы так не договаривались.

Догнав Куапеля, он ударил его каблуком по руке, сжимающей оружие. Удар был настолько силен, что пальцы профессора хрустнули, а сам он, не в силах кричать, издал странный булькающий звук.

– Не убивай, – простонал он, с ужасом глядя на Дмитрия.

Тот улыбнулся и скосил взгляд на дверь, из-под которой уже пробивался голубой свет проблесковых маячков.

– Почему? Ты же… убил…

– Я не хотел. – Куапель попытался отползти в сторону, но Дмитрий зашел с другого бока, и армированный носок ботинка врезался негодяю под ребра.

– Конечно, не хотел. – Его трясло. – И я не хочу. Я не буду тебя убивать. Я сделаю иначе.

Наклонившись над съежившимся Жаном, Дмитрий оттянул полу его пиджака и, вытащив из внутреннего кармана свиток, зло усмехнулся:

– Полиция рядом, Куапель. Все наши старания напрасны. Ты, конечно, понимаешь, что документ тебе не достанется. Не достанется он и мне, но самое главное – не достанется никому.

Дмитрий достал из кармана зажигалку и, прокрутив колесико, поднес колышущийся язычок пламени к краю свитка.

– Ты с ума сошел, русский! – Куапель с ужасом смотрел на огонь, стремительно уничтожающий документ. – Там же горы денег, подумай. Давай спрячем свиток тут, а потом заберем вместе и разделим деньги пополам.

– А как же Леха? – В глазах Прокопенко проскочила искорка безумия. – Он тоже на этом деле пострадал.

– Леха. – Трясущийся от страха Жан метнул взгляд в сторону бездыханного тела.

– Тебя посадят, Куапель, – улыбнулся Дмитрий.

Сухая старая бумага горела на удивление ярко. Потребовалось совсем немного времени, с десяток секунд, чтобы ветхий документ превратился в горстку пепла. – Сличат отпечатки пальцев на рукояти пистолета, пулю, и сделают соответствующие выводы. Ну ладно, хватит лирики. Вон уже и жандармы.

С омерзением взглянув на профессора, Дмитрий сплюнул на пол, и снова опустился на колени возле своего мертвого друга.

– Прости, Леха, – прошептал он. – Ты уж там, наверху, не серчай, не суди меня строго. Но ведь получилось у нас, правда, получилось!

Удар в спину свалил Прокопенко на землю. Подоспевшие жандармы уже поднимали с пола Куапеля и защелкивали на его запястьях блестящие браслеты наручников. Почувствовав на спине чье-то колено, Дмитрий даже не дернулся. Он не собирался сопротивляться, вырываться. Все это было теперь пустым и ненужным. Горечь и грусть, вот что он чувствовал. Умерла часть его души, умерла вместе с другом, который застывшим взором смотрел сейчас в чудный сводчатый потолок парижского собора.

Щелчок замка на браслетах привел Дмитрия в чувства. Смерть, безносая старуха с косой, прошла мимо, обдав его холодным смердящим дыханием, и, собрав нехитрую жатву, исчезла без следа.

– Плохи ваши дела, месье Прокопенко. – Расположившийся напротив арестованного комиссар что-то черкал в отчете, попутно отхлебывая чай из большой красной кружки с ручкой в форме кошачьей лапы. – Незаконное проникновение на территорию республики по поддельным документам. Порча памятников искусства. Соучастие в убийстве.

– Алексея я не убивал, – прервал жандарма Дмитрий. – Эта мразь Куапель спустил курок, когда Леха хотел отнять у него пистолет.

– Предположим, что вы не врете, – усмехнулся следователь. – Разберемся, и вас, возможно, признают невиновным, но тяжести содеянного это не уменьшает. Да за одно нелегальное проникновение вам уже грозит как минимум штраф и депортация. Месье Прокопенко, давайте на чистоту. Советую вам пойти на сотрудничество со следствием, тогда будет проще получить более мягкий приговор. Наши криминалисты нашли в стене собора нишу, в которой что-то лежало, а на полу, недалеко от трупа, мы обнаружили обгоревшие клочки бумаги.

– Спросите Куапеля, – Дмитрий бесстрастно пожал плечами и закрыл глаза. – Он нанял нас для проникновения в собор, где, как он говорил, спрятано нечто ценное. Что хранилось в тайнике, я не знаю. Когда мы вскрыли кладку, профессор тут же изъял находку, а когда начали врываться ваши люди, сжег её. Кажется, это были, какие-то бумаги, но вот какие, сказать затрудняюсь.

– Не врите, Прокопенко. – Следователь в сердцах ударил кулаком по гладкой поверхности деревянного стола. – На камерах наблюдения видно, что вы входите в здание, и лишь спустя десять минут в собор проникает профессор. У него, кстати, другая версия.

– И какая же? – Дмитрий усмехнулся и перевел взгляд на собеседника.

– Вы воры, расхитители гробниц. Воспользовавшись находкой уважаемого профессора Сорбонны, вы решили найти карту сокровищ, захороненную в стене собора в конце двенадцатого века. Он понял, что вы замыслили, и решил во что бы то ни стало помешать вам. К сожалению, понял он это слишком поздно, и потому возможности обратиться в жандармерию ему не представилось. Выстрел же – простая самооборона.

– Не сходится, – вяло улыбнулся Дмитрий. – Вы отлично знаете историю собственного города. В конце двенадцатого века у Нотр-Дам-Де-Пари стен вовсе не было. Наверное, был котлован, груды камней и дерева, а вокруг сновали толпы рабочих. Обратитесь к экспертам по истории Парижа, они вам все объяснят. Вы ничего не сможете мне предъявить. Ни свитка, ни убийства, только подлог документов и один единственный кирпич. Да и потом, откуда у Куапеля огнестрельное оружие? Вы его всем профессорам выдаете?

Французское правосудие, взвесив все за и против, приговорило Дмитрия к пятнадцати годам лишения свободы. Роль в столь суровом приговоре сыграл профессор Сорбонны Жан Куапель, имевший замечательные характеристики с работы, крепкую семью и двоих малолетних детей.

Самого Куапеля вскоре отпустили из участка, взяв подписку о невыезде, а затем и вовсе сняли с него все обвинения. Вмешательство русского посла не принесло никаких результатов. Приговор не то, что не смягчили, а даже ускорили переправку заключенного из камеры прямиком в тюрьму Ла Сонте в четырнадцатом округе Парижа.

Маленький зарешеченный фургон подкатил к жандармерии в шесть утра, и двое охранников выйдя из автозака, поспешили по ступенькам черного хода. Дойдя до стойки дежурного, один из них, высокий длинноволосый тип с острыми чертами лица, протянул офицеру документы.