Ричард Мэтьюсон - Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга I

— Это Дэниел Фредерикс. В 1983 году меня назначили психологом Джастина. Вы меня помните? — У него бешено стучало сердце. Дэниел не знал, что собирается сказать. — Это произошло, когда Джастина…

— …направил к вам Калифорнийский отдел по делам несовершеннолетних. Я очень хорошо это помню, доктор Фредерикс.

Она расстроилась? Разозлилась? По голосу он ничего не мог определить.

— Я просматривал старые файлы, и файл Джастина оказался самым большим. Я начал его читать и вспомнил, что однажды он просто прекратил свои визиты. Это меня заинтересовало. Хотелось бы знать, как у него сейчас дела.

— Сейчас? — По ее голосу Дэниел понял, что она изо всех сил пытается понять, чего от нее хотят. — Он покинул нас почти двадцать лет назад.

— Покинул? Съехал из дома? Или его посадили в тюрьму?

— Он нас покинул. Умер. Повесился. А перед смертью оставил вам письмо. Я отослала вам копию.

Неожиданно из горла Дэниела вырвался истерический смешок. Совершенно ему несвойственный. Он попытался продолжить разговор.

— Я никогда… Я даже не предполагал… Я понятия не имел…

И тут его голос стал чужим:

— Мамочка, я здесь! Я наконец-то получил, что хотел, от дока. Черт возьми, я в нем! О да!

— Что это за глупые шутки? Как вы смеете звонить мне и говорить такое?! Забудьте этот номер!

Она повесила трубку.

Дэниел почувствовал, как от пальцев ног поднимается волна жара, заливает пах, живот. Теперь Джастин был не только в голове, он поселился на клеточном уровне. Украл тело и разум Дэниела.

— Что я такого сделал, чем я это заслужил? — испуганно проскулил он.

В его голосе звучал голос Джастина — так ясно, словно это были его собственные мысли. Сон становился явью.

— Ты просто не любил меня. Не был со мной рядом. Не прикасался ко мне.

— Я от тебя избавлюсь. У меня есть собственная жизнь. — Дэниел встал и со злостью схватился за голову, словно надеясь вытащить из нее Джастина за волосы.

— Привыкай ко мне, док. Я здесь с хорошими намерениями. Мы будем развлекаться. Как тогда, с этой твоей докторшей. Только теперь я позволю тебе сполна всем насладиться, пока я буду у руля. Эй, я же знаю, что ты злился, потому что никак не мог залезть мне в душу. Зато теперь я тебя пушу, ты узнаешь обо мне все — так же, как я знаю все о тебе! Таков мой подарок.

Дэниел закрыл глаза. Ему всегда было интересно узнать о детстве Джастина, о его подростковом возрасте. Сознание затопил поток лет, образов, мыслей. Зачарованный Дэниел даже не сопротивлялся. Он был потрясен, удивлен, впечатлен. Джастин оказался невероятно глубокой личностью.

— Эй, эй, чувак, притормози, — вмешался Джастин. — Успеешь еще наиграться.

Дэниел улыбнулся.

— Да, успею.

Джастин был загадкой, которая оказалась ему не по зубам, тайной, которую не удалось постичь, и клиентом, которому не удалось помочь. Теперь все это было Дэниелу по силам. Вполне возможно, однажды он сможет дать Джастину необходимое. Полюбить его.

В кармане зазвонил сотовый, возвращая его в реальность. Дэниел проверил номер. Звонила Рейла.

— Привет, Рей. В чем дело, детка? — Джастин был с ним.

— Детка? — Он слышал плач Рори и мужские голоса. — Слушай, Дэнни, здесь два детектива. Они хотят поговорить с тобой о некоторых жалобах. И… О Фрэнсин.

В его голове раздался громкий голос Джастина:

— Мы пустимся в бега, Дэн. Да, именно это и сделаем. Я не собираюсь провести остаток твоей жизни в камере в роли чьей-то шлюшки.

— Фрэнсин? Она подала жалобу?

— Нет, Дэнни, она покончила с собой. Они говорили что-то о ее предсмертной записке…

— Я еду домой.

— Поторопись, Дэнни. Они меня пугают.

— Конечно, детка. Я уже еду.

Дэниел захлопнул телефон и засунул его в карман брюк. Джастин поинтересовался, полный ли у машины бак. Дэниел понял, что, куда бы они ни отправились, им придется заправиться по пути. Джастин рассмеялся. Дэниел улыбнулся.

— Мне только нужно забрать один из моих файлов…

Дэниел пошел за «Файлом Здравого Рассудка», который лежал в закрытом на ключ ящике. Джастин ждал внутри, мурлыкая, как хорошо отлаженный автомобиль, готовый ко всему, что бы ни случилось.

Аудиожурнал Грега Гриффитса, третьего механика на корабле «Альберт Эйнштейн», собственности Большой Марсианской орбитальной станции

Скорее всего, 24 февраля 2198 года по Земному Стандарту, но я не уверен. Корабельный хронометр вышел из строя (как и все остальное, не считая меня), и я не знаю, сколько пробыл без сознания. Судя по щетине на лице, чувству голода, шишке на затылке и толстой корке засохшей крови, прошло два-три дня. Сейчас здесь вроде бы утро, и я назову этот день Первым…

Что я помню?..

Мы прошли через край старой туманности — газового облака, которое казалось абсолютно мертвым, но, как выяснилось, часть энергии оно сохранило. Странной энергии, которую не смогли засечь наши приборы. Затем корабль начал барахлить и окончательно остановился, пройдя от четырех до пяти световых лет. Когда мы вывалились из подпространства в нормальный космос, я надел скафандр и вышел наружу, проверить топливные инжекторы. Все оказалось забито этим газом, больше похожим на жидкость, и пылью, липкой, как клей. Эту дрянь не удалось переработать в топливо, она прикипела к дюзам и застыла, как камень… Чертовски странно, но это я уже говорил. Научный офицер корабля Скот Джентри сказал, что субстанция вполне может оказаться «протопланетарным шлаком» — какого бы черта это ни значило! — и что мы в полной заднице. А мы внизу, в машинном отделении, чесали затылки и пытались отыскать способ прочистить дюзы от этого дерьма.

Затем взорвались сверхсветовые двигатели, и стало ясно, что эта пыль везде. Антигравы были на последнем издыхании, но все же продолжали работать, пусть и с перебоями. Просто чудо, что мы оказались совсем рядом с планетой, на которой были вода и атмосфера: по словам Джентри, такой шанс выпадает один раз на пару триллионов. Еще нам было известно, что мы сбились с курса — на несколько световых лет, — потому что протодерьмо также попало и в астронавигатор.

Относительно планеты: на ней были континенты и океаны, но с поверхности не шли радиосигналы, нигде не было признаков городов или разумных форм жизни. Хотя если где и могла зародиться жизнь, то именно здесь. Вселенная уже давно была очень пустынным и одиноким местом. Что касается меня, то сейчас она кажется мне еще более пустынной, чем раньше.

Во время приземления антигравы, отвечающие за мягкую посадку, отказали. Шесть тысяч тонн металла преспокойненько рухнули с высоты приблизительно в сотню футов. И мы вместе с ними. Чуть бы выше, и я, скорее всего, уже не сделал бы эту запись. Когда эта неизвестная до сих пор планета притянула нас к себе, я висел на стропах в гравитационном тоннеле и пытался выжечь из дюз шлак. Амортизаторы строп сработали, и это спасло мне жизнь.