Влад Савин - Огонь и вода

— Выпьем за возвращение! — предложил сосед, достав бутылку шустовского коньяка и бокалы — по родной земле уже едем, граница позади! Еще пара часов — и дома!

Штрих согласился. Стоило ему закрыть глаза, как он видел жену и детей, как живых, стоящих рядом. Он выпил бокал одним глотком, вливая в себя не коньяк, а наркоз, и ему стало легко и приятно, хотя какая-то мысль еще крутилась в пустой голове, как муха в закрытой комнате. Попутчик услужливо налил второй бокал, Леон так же выпил и его, и тут мир вокруг внезапно закачался, рухнул и погас.

Он видел странный сон — будто он бежит, так быстро, как только может, задыхаясь, из последних сил. Вокруг туман, под ногами — земля странного вида: ее цвет, один и тот же повсюду, тускло-зеленый, прозрачности мутного стекла, переливчат. Мягкий удар ветра заклубил туман впереди, погнал к солнцу — и Штрих заметил изменение зеленоватого цвета почвы в голубоватый и синий, чем дальше, тем синее, цвета индиго. Земля вздрагивала, колебалась, по ней пробегала рябь, складки и борозды, ритмически следуя друг за другом. Вдруг ветер разогнал туман совсем — и под ногами заблистала вода: Штрих же не изумился и не испугался.

— Я сплю — сказал он себе — это всего лишь, сон. Как все, случившееся там. Там, куда я бегу.

В ста шагах от него, шел на всех парусах трехмачтовый барк; купеческая солидность его тяжело нагруженного корпуса венчалась белизной парусов, их тонкие воздушные очертания поднимались от палубы к стеньгам стаей белых птиц. Звонкие голоса матросов достигли ушей Штриха — в ответ он послал им проклятие; ему невыносимо было наблюдать это воплощение жизни, бодрой и целесообразной работы, движение корабля к далекой цели — когда сам он потерял все. Затем, не помня как, он увидел вокруг себя лес, залитый утренним солнцем, цветущую поляну, похожую на райские кущи, бабочек над лепестками. Топча цветы и бабочек, он рвался вперед; вот за перелеском открылся амфитеатр Зурбагана вокруг залива. Виден был маяк, на вершине горы что-то мелькнуло — развевающееся платье, или зонтик, унесенный порывом из рук. Штрих отвернулся, ему также невыносимо было смотреть, как кто-то повторяет его путь..

Он пришел в себя от того, что кто-то тряс его за плечи. В голове звенело пустотой. Над Леоном склонился его попутчик.

— Мы подъезжаем к Зурбагану — сказал заботливый сосед — вы проспали весь путь от границы: наверное, вам не следовало пить коньяк натощак и без закуски.

Штрих незаметно сунул руку в карман, вспомнив слышанное им о ворах, поящих встречных сонным зельем. Часы и бумажник были на месте, и ему стало стыдно, что он напрасно заподозрил хорошего человека. От выпитого все еще странно шумело в голове, и горизонт качался под ногами; видя затруднения Леона, все тот же попутчик предложил свою помощь до извозчика или авто, и Штрих после долго-го отсутствия ступил на землю Зурбагана, заботливо поддерживаемый под локоть своим дорожным знакомым.

Солнце склонялось к закату, отбрасывая длинные тени. На деревьях аллей появились первые желтые листья. Заканчивался один из последних тихих и ясных дней позднего лета или ранней осени; очень скоро задует свирепый нерей, принося дожди. Шумела вокруг разноликая веселая толпа, плыли над головами зонтики дам, лоточники предлагали товар, играла музыка уличных оркестров, комедианты веселили зевак, стояли городовые на перекрестках. Заботливый спутник подвел Штриха к краю тротуара, и тотчас же возле них остановился серый закрытый автомобиль. Через мгновение Штрих почувствовал, как его хватают под руки и заталкивают внутрь; не успел он опомниться, как автомобиль уже тронулся с места. На заднем сиденье, по обе стороны от Леона, сидели двое каких-то мрачных типов в одинаковом штатском, а рядом с шофером расположился его недавний сосед по купе.

— Позвольте! — возмутился наконец Штрих — по какому праву? Кто вы, куда меня везете?

— Не стоит шуметь — обернулся бывший попутчик, показывая жетон тайной полиции — вряд ли вы всерьез сомневаетесь в нашем праве везти вас, куда надо, товарищ Второй!

Штрих затравленно огляделся. Сопротивляться было бесполезно: любой из стерегущих его верзил мог легко справиться с двумя такими, как он. К тому же полицейские агенты наверняка были вооружены и обучены хитрым приемам японской борьбы, про которые сам он лишь читал в популярных романах о приключениях знаменитого сыщика фон Дорна.

— Послушайте, не знаю, как вас там! — в отчаянии воскликнул он — если вы знаете, кто я, то вам известно, зачем я здесь. Дайте мне увидеть мою жену, хоть на минуту, и после делайте со мной, что хотите! Осталось мало времени, она может умереть!

— Это точно! — усмехнулся попутчик — времени у тебя мало.

Автомобиль свернул на Трамвайную, и Штрих с удивлением заметил, что его везут не на бульвар Принца-Альберта, где размещалось управление тайной полиции, тот самый Большой Дом; однако больница также оставалась далеко в стороне. Но вскоре, узнав знакомые дома, окруженные садами, он с ужасом и омерзением понял, куда они едут.

— Мерзавцы, палачи! — выкрикнул он — вы хотите показать мне пепелище, где живыми горели моя жена и дети?

Полицейские захохотали. Штрих сейчас готов был убивать их голыми руками. Но будучи в положении, когда нельзя было и пошевелить пальцем, ему оставалось лишь кипеть возмущенным разумом, чувствуя себя в эту минуту большим фанатиком революции, чем сам товарищ Первый.

Автомобиль остановился. Штрих не верил своим глазам. Дом стоял целый и невредимый, видны были кружевные занавески на окнах и цветы на подоконниках. Нигде не было никаких следов огня, все вокруг источало мир и покой.

— А вы говорили, пепелище! — усмехнулся бывший попутчик и вопросительно взглянул на одного из агентов.

— Сейчас мадам выйдет! — ответил тот — вчера, позавчера, третьего дня в это же самое время!

И тут Штрих увидел Зеллу. Она вышла, все такая же стройная и красивая, в шелковом платье с кружевом, и широкой шляпке с вуалью, держа за руки Леона-младшего в матросском костюмчике и маленькую Зеллу. Леон завороженно следил сквозь стекло за каждым их движением; опомнившись, он хотел крикнуть им, что было силы, но полицейские были настороже. Ему умело заткнули рот, скрутили руки, и автомобиль покатил прочь, увозя Леона от его дома, жены и детей.

Он смутно помнил, как его привезли, как вели по каким-то коридорам. Его ввели в кабинет, усадили в кресло. В комнате, освещенной мягким электрическим светом, кроме него были еще двое: его спутник по поезду, и сухощавый седоватый человек с ястребиным профилем. Когда он обернулся, рассматривая Штриха в упор, тому захотелось вжаться в кресло: от седоватого исходила невидимая сила не знающего пощады хищника, его бесцветные глаза были похожи на ледяную прозрачную воду северных озер. Штрих понял, что это и есть Директор, о котором рассказывали не меньше страшных легенд, чем о подвалах этого большого дома. Сейчас Директор смотрел на Леона, как кот на пойманную мышь. Штриху было страшно, но осознание безвыходного положения придало ему решимость.