Евгений Лотош - Серый туман

— Хорошо, — кивнул ему Олег. — Если вы настаиваете, то поторопимся. Наконец, третьим пунктом нашей с вами встречи стало ваше предложение заткнуться в тряпочку, прикрыться ветошью и не отсвечивать, — он заметил, как поморщился Глас-Из-Тени, — то есть не путать вам карты в такой ответственный момент. На что я отреагировал с вполне, как мне кажется, естественным недоумением, а затем отказался от вашего щедрого предложения. В ответ вы решили снять меня с дистанции насильно. Я все еще правильно следую нити нашей беседы?

Глас-Из-Тени, нехорошо прищурившись, в упор смотрел на него. Остальные скучающе поглядывали на настенные часы и на потолок. Казалось ясным, что им до смерти надоел молодой упрямый дурак. Шварцман молча сопел, сосредоточенно разглядывая пуговицы своего пиджака.

— А теперь, уважаемые господа, я хотел бы задать вам напоследок один маленький, — Олег показал пальцами, насколько маленький, — вопрос.

— Мы слушаем, слушаем, господин Кислицын, — подбодрил его Глас-Из-Тени. — Задавайте ваш вопрос, не томите.

— Не кажется ли вам, господа советники, — медленно и с расстановкой произнес Олег, — что ваше предложение нарушает дух и букву закона о выборах Народного Председателя? Не кажется ли вам, что оно идет вразрез с принципами народного самоуправления, на которых строится ростанийское государство?

Глас-Из-Тени с сожалением посмотрел на него, как на помешанного.

— Разумеется, Олег Захарович, — грустно ответил он. — Разумеется, вы правы. Сами понимаете, мы не можем пустить на самотек такой важный вопрос, как преемственность существующей власти, — он покачал головой. — Но, признаться, вы меня разочаровали, спутав нашу встречу с митингом на площади. Там ваши аргументы оказались бы вполне уместными, но здесь они не стоят даже усилий, потраченных на их изложение. Так какое решение вы принимаете? Уйдете сами, или мы должны принять меры?

— Есть еще и третий вариант, — ответил Олег, глядя ему в глаза. — Почему бы вам просто не оставить меня в покое?

— Ох, Олег Захарович, вы гораздо глупее, чем я думал, — с тяжелым вздохом проговорил Глас-Из-Тени. — Мне казалось, что мы внятно разъяснили вам, почему не можем допустить…

— Естественного развития ситуации?

Комиссия дружно повернула головы к двери. Олег продолжал смотреть прямо на них, стараясь не дать эмоциям отразится на лице. Увидев, что внимание присутствующих сконцентрировалось на нем, Хранитель отделился от стены и неторопливо вышел на середину комнаты, встав за правым плечом Олега.

— Я очень извиняюсь за свое вторжение, — мягко произнес он, — но боюсь, господа, что вы неправы. Я уполномочен довести до вашего сведения, что в отношении господина Кислицына, находящегося под нашей защитой, Хранители не допустят никаких эксцессов. Все продолжит идти так, как идет, и если вы хотите сделать вашего кандидата Народным Председателем, вам придется победить честно. Уважаемого Олега Захаровича снять с дистанции под надуманным предлогом у вас не получится.

В комнате стояла мертвая тишина. Хранитель обвел всех сочувственным взглядом.

— Еще раз извините за вторжение, господа, — наконец проговорил он, — но следовало донести информацию до вашего сведения в максимально доходчивой форме. У меня, собственно, все, так что разрешите откланяться.

Он слегка наклонил голову, на мгновение встретился взглядом с бесстрастным Шварцманом и неслышным шагом направился к двери.

— Постойте! — слабо вскрикнул Глас-Из-Тени. — Вы… вы же обещали, что не станете вмешиваться! Как…

— Как мне помнится, мы обещали не вмешиваться в естественный ход событий, — ответил ему Хранитель, взявшись за ручку двери и полуобернувшись. — Вы же сами только что собирались такого хода не допустить. Одно дело, когда кандидат с радостью и добровольно соглашается на ваши предложения, и совсем другое – когда вы начинаете играть грязно. Всего хорошего.

И он вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Олег молча смотрел на великолепную пятерку, и его глаза горели триумфом. Глас-Из-Тени медленно повернулся к нему.

— Ну что же… господин Кислицын, — его голос напоминал шипение разъяренной змеи. — Можете считать, что победили – на сей раз. Но на выборах вы не победите никогда, уж мы позаботимся.

Олег хмыкнул.

Шварцман еле заметно покачал головой.

«Джао, что ты наделал! Что ты натворил!»

«Я? Суоко, помилуй! Я всего лишь проделал то, что необходимо».

«Необходимо для кого? Ты что, забыл? Совет постановил, что Хранители поддержат триумвират! Даже Скайтер в конечном итоге согласился!»

«Решение не было единогласным. Я голосовал против, следовательно, за – только шесть из семи. Да и вообще, Суоко, ты странно интерпретируешь ситуацию. Совет не издает постановления, он – совещательный орган, не административный. Его решения – рекомендации, следование которым оставляется на усмотрение каждого члена организации. Почему я должен напоминать тебе устав?»

«Ты сошел с ума! Ты разрушаешь всю нашу работу… Ты… ты…»

«Суоко, успокойся. Я не нарушил наши правила. На мой взгляд, ваше решение – крупнейшая ошибка за последние десятилетия, о чем я явно высказался во время обсуждения. Крупнее даже, чем наш выход из тени. Так что я решил оставить нам пространство для маневра».

«Напыщенный дурак! Джао, ты не оставляешь мне иного выбора! Я экстренно собираю Совет. Немедленно, прямо сейчас!»

«Хорошо, Суоко. Прибуду в совещательную комнату через две минуты».

— Твои оправдания нелепы! — в голосе Ведущей – неприкрытая злость. — Как ты мог пойти против общего мнения?

— Не общего, Суоко. Не общего. Опять напоминаю, что Совет не является органом власти. Он лишь вырабатывает рекомендации. Простое разделение труда, не более. Устав…

— Устав безнадежно устарел! Он не менялся десятилетиями, с момента основания организации! Что казалось приемлемым тридцать лет назад, неадекватно сегодня. Мир стал слишком сложен, чтобы отдавать критичные решения на откуп отдельным членам организации!

— Тогда нужно изменить устав, — Джао устало прикрывает глаза. — Вынеси на голосование соответствующие поправки, делов-то! Скажи, чего ты от меня хочешь сейчас? Даже если принять твою точку зрения, я все еще вхожу в Совет и остаюсь Хранителем. По всем мыслимым законам я имею право на свое мнение…

— Но не на противодействие остальным!

Кажется, что Ведущая на грани срыва. Ее глаза пылают яростным пламенем, кулаки сжимаются. Телу-кукле не требуется учащенное дыхание, но ее грудь все равно вздымается, как после тяжелого бега.

— Джао, ты поставил на грань срыва важнейшую операцию! Более того, ты дал политиканам повод подозревать нас в расколе! Как ты можешь настолько безответственно…