Брайан Олдисс - Сад времени

Дверь в комнату напротив оказалось широко распахнутой. Там гладили белье, поминутно меняя тяжелые нагретые утюги. Буш мимоходом разглядел на белье монограмму «К. В.» и короны по углам простыней. Он прислонился к косяку и, напряженно сузив глаза, наблюдал за темным провалом коридора.

Минуты ожидания превратились в годы, потом в столетия, и мерзкий холодок страха начал растекаться по животу. Конечно, всегда можно вернуться в две тысячи девяносто третий, но ведь там его ждут с отчетом. А если навеки нырнуть в Прошлое, попробовать затеряться в девонском или кембрийском? Вновь обретенное ощущение цели и смысла там никуда не денется и не позволит чувствовать себя одиноким. О, как неизмеримо время — даже время человеческой жизни!

Кто-то не таясь побежал по коридору — Буш услышал торопливые шаги. Он поспешно нырнул поглубже в комнату, спрятался в тень.

Появился запыхавшийся человек; он был высоким, светловолосым и явно знал не только, кого ищет, но и где ему искать. Он не раздумывая протянул Бушу руку, и в этом жесте было столько дружелюбия, что Буш с улыбкой подал руку в ответ. Он не сразу понял, кто появился перед ним, но этот человек показался ему самым близким из всех незнакомцев.

— Ты?

— Я!

Да, это был он сам; его будущее «я» вынырнуло из потока времени, чтобы поддержать и укрепить Буша в его намерении. Это походило на объяснение в любви. Целая буря чувств переполнила Буша при виде себя самого, все слова внезапно застряли в горле. Но видение длилось лишь секунду: тут же коридор опустел — Буш будущего растворился во мраке.

Рыдание сжало его горло, и безудержные слезы побежали по щекам. А как только он взял себя в руки, снова послышались шаги. На этот раз приближалась не одна пара ног, и Буш попятился от светлого прямоугольника раскрытой двери.

Он с некоторым злорадством представил, как выскочит на Силверстона из-за угла, так, как тот сам проделал в юрском. Но теперь Буш понимал, что в тот раз Силверстон, должно быть, принял его за агента Стенхоупа, Хауэса и прочей военной шатии.

Из темноты вынырнули двое, остановились в ярде от невидимого Буша. Уже по шагам можно было сказать, что оба принадлежали к его времени, какую бы «здешнюю» одежду они ни носили. Одной была Энн; ее сопровождал джентльмен в смокинге. Буш не смог разглядеть его лица, но по фигуре понял: этот человек — не Силверстон.

Двое, все еще не видя Буша, вошли в комнату. Буш последовал за ними, наведя на их спины ружейное дуло.

— Руки вверх! — приказал он.

Оба удивленно обернулись. Теперь лицо спутника Энн стало отчетливо видно, и фальшивые бакенбарды и парик не смогли обмануть Буша. Перед ним стоял тот, кто однажды пытался улестить его бутылкой «Черного Тушкана»; кто самолично отдал приказ начать охоту на Силверстона; кто первым самолично покарал бы Буша, не выполни он свою миссию. Короче, то был Хауэс.

За короткое мгновение в голове Буша пронеслась целая вереница мыслей: Энн привела к нему Хауэса, — значит, предала, — поделом тебе, старый дурень, раз доверился женщине, — она его не любит и никогда не…

Он спустил курок, выстрелив почти в упор. Тонкая рапира света пронзила Энн, и она, как сломанная тростинка, упала к его ногам.

Буш перевел дуло на Хауэса и увидел, что зрачок капитанского пистолета уже смотрит на него… И тут что-то опять произошло со временем. Буш видел неторопливо поднимающееся дуло, как при замедленном воспроизведении фильма. Хауэс не спеша пристроил палец на курке, а в то же самое время рука Буша с пистолетом так же неторопливо плыла вверх, как будто к ней была подвешена пудовая гиря.

Пистолет Хауэса глухо грянул, и Буш, погружаясь в темноту, повалился на пол рядом с неподвижной Энн.

— …Вы цитировали Вордсворта! — ледяным голосом заявил Хауэс. — Потрудитесь встать!

Окрик вырвал Буша из сумеречного смутного забытья. Он с огромным усилием сел, сжимая голову побелевшими пальцами. Хауэс выстрелил в него из газового пистолета — он оказывал ужасно гадкое, но отнюдь не летальное действие. Пытаясь не дать голове разорваться на кусочки, Буш почти пожалел, что не умер.

Хауэс, оказывается, переправил его в гигантскую, причудливо убранную спальню; и все здесь было просто подавляющих размеров. Буш валялся на шкуре белого медведя, но не чувствовал прикосновений к жесткому меху.

— О Господи, я убил Энн! — простонал он, проводя рукой по глазам.

Хауэс возвышался над ним, как грозный архангел на Страшном суде.

— Буш, я вас разыскивал везде и всюду. Что вы скажете в свое оправдание?

— Я буду говорить только после того, как смогу встать.

Хауэс схватил его за запястье и рванул вверх, в два счета поставив на ноги. В следующий миг Буш занес кулак, но газ действовал надлежащим образом — у него просто не осталось сил, чтобы вложить их в удар. Хауэс играючи отбил нападение, в результате чего его противник чуть не шлепнулся снова.

— Ну, вот, теперь вы на ногах, и можно разобраться во всем по порядку. Мне требуется знать, где вы пропадали с тех пор, как покинули две тысячи девяносто третий. Я весь внимание.

— Мне нечего вам сказать, — нагло заявил Буш, хотя во внутренностях его копошились скользкие жуки страха. — Так же, как и любому другому из сторонников Режима.

— Боюсь, вы не понимаете, на чьей я стороне. Да и о себе знаете не больше.

— Зато я тверд в своих убеждениях.

— Вот как? Ну-с, тогда с вас и начнем. Зачем вы стреляли в Энн?

— А то вы не знаете! Я стрелял потому, что она меня предала! Привела вас, чтобы вы меня прикончили… Можете не возражать, я все равно не поверю.

— Так почему вы не стреляли в меня, раз это я был для вас смертельной угрозой? — Видя замешательство Буша, он продолжал: — Можете не отвечать, я и так знаю. Я изучил ваше досье в Институте задолго до того, как послал вас на охоту за Силверстоном. У вас болезненное, противоестественное отношение к женщинам из-за того, что ваша мать якобы предала вас в сопливом детстве. С тех пор вы всегда пытаетесь предать женщину до того, как она сама вас предаст.

Побагровев, отчаянно пытаясь хоть как-то оправдаться, Буш крикнул:

— Вы ничегошеньки не знаете о том, что случилось со мной за последнее время, Хауэс! Я не мог выполнить ваш приказ, пропади все пропадом! Я вырвался из ваших волосатых лап; скрылся, размышлял и стал свидетелем невзгод одной семьи из прошлого…

Лицо Хауэса сморщилось, как будто он слопал целую пригоршню клюквы.

— Может и так, все может быть. Никому неведомо, какая дикая грязная каша бултыхается у вас в голове. Но сейчас я вас кое в чем разуверю. Вы жестоко ошиблись насчет Энн и моей роли во всем происходящем.

— Провалитесь в преисподнюю с вашими проповедями! Лучше пристрелите меня прямо здесь — и покончим с этим.