Брайан Олдисс - Сад времени

Из глубины коридора показалась сиделка.

— Главный врач все еще занят, мистер Буш. Его заместитель, мистер Франкленд, согласен вас принять. Следуйте за мной.

Они поднялись по лестнице на пару этажей вверх и подошли к двери с надписью: «Альберт Франкленд».

Грузный взъерошенный человек за столом, казалось, занимал половину пространства кабинета. Его очки сползли на кончик носа, и он торопливо поправил их, чтобы разглядеть посетителя.

— Я мистер Франкленд, заместитель главного врача Карфильдской психиатрической больницы, — он жестом предложил Джеймсу стул. — Почту за честь знакомство с вами; если потребуется наша помощь, вам стоит только попросить.

Эти слова пробили брешь в плотине, перегораживающей душу Джеймса, и наружу хлынули переполнявшие его боль и отчаяние.

— Я хочу видеть сына! Это все, о чем я прошу! Ведь это так просто — и, однако, я прихожу сюда уже четвертый раз за две недели, только за тем, чтобы меня без объяснений выставили за порог! А добираться сюда, знаете ли, небольшое удовольствие. Вы же знаете, что сейчас творится с транспортом.

Франкленд рассеянно кивал, барабаня пальцем по столу.

— Не стоит так отзываться об общественном транспорте, мистер Буш, — тем самым вы задеваете Партию.

Буш отшатнулся от собеседника, как от паука. Но слова Франкленда немного отрезвили его, и он произнес уже спокойнее:

— Я прошу позволения увидеться с моим сыном Тедом, только и всего.

Франкленд перегнулся через стол, конфиденциально прищурив глаза и понизив голос почти до шепота:

— А вам известно, что у вашего сына — опасное галлюцинативное помешательство?

— Мне ничего об этом не известно. Да и не интересует. Почему я даже не могу увидеться с ним?

Франкленд принялся с преувеличенным интересом разглядывать обкусанные ногти.

— По правде говоря, сейчас ему дают сильные успокоительные препараты. Поэтому его пока нельзя видеть. В последний ваш приход сюда он вырвался из своей палаты и носился по коридорам, круша все вокруг, чуть не убил сиделку и санитара. Он воображал, будто находится в Букингемском дворце. Как вам это нравится? Вот типичное следствие всех этих Странствий Духа. Ваш сын почему-то решил, что может Странствовать в населенные эпохи — но ведь общеизвестно…

— Послушайте, мистер Франкленд, меня не интересуют все эти теории, да и практика Странствий — тоже. Я хочу только знать, что с Тедом. Во всем виноваты Странствия, утверждаете вы? Но ведь он был в полном порядке, когда вернулся после двухгодового отсутствия…

— Ну, мы не всегда можем верно судить о психическом здоровье близких. А ваш сын уже тогда страдал от аномии в скрытой форме. Этой форме психического расстройства подвержены в той или иной мере все Странники. Такие больные, как правило, бессознательно абстрагируются от остальных людей; они порывают с обществом и со всеми его моральными устоями. Странствуя, они не могут участвовать в событиях настоящего или повлиять на ход вещей в прошлом, потому-то сама жизнь для них теряет смысл. Такие люди — мы совсем недавно это выяснили — обращаются к собственному прошлому, как бы поворачивают вспять стрелки часов и постепенно мысленно деградируют до внутриутробного состояния…

— Только давайте без вашей научной зауми, мистер Франкленд, договорились? Я совершенно уверен, что с Тедом тогда был полный порядок!

— … И события внешнего мира, в свою очередь, толкнули вашего сына на этот путь, — невозмутимо продолжал Франкленд, только снисходительным кивком отреагировав на эмоциональный выкрик Джеймса Буша. — Главным толчком, несомненно, была смерть матери. Нам известна его склонность к кровосмешению; поэтому, когда предмет его подсознательных желаний ушел в небытие, у него появился пунктик на почве возвращения назад, во чрево.

— Совсем на него не похоже!

Франкленд поднялся:

— Если вы упорно не хотите верить мне на слово, вот вам доказательство.

Он вставил кассету в портативный магнитофон и нажал на клавишу перемотки.

— Мы записали многое из того, что говорил ваш сын во время галлюцинаций. Я продемонстрирую фрагмент самой первой записи, которую мы сделали, когда только его доставили сюда. Вы же знаете, он потерял сознание, ожидая в Институте приема у мистера Хауэлса, своего босса. По непонятным пока для нас причинам он вообразил, будто наш великий Глава государства — генерал Перегрин Болт — ввел пагубный для страны режим. Затем генерал Болт сменился в его сознании адмиралом Глисоном — человеком, по отношению к которому его неприязнь хотя бы отчасти понятна. Но в момент записи наш пациент находился в более или менее удовлетворительном состоянии. Правда, подавая отчет в Институт, он почему-то был уверен, что его патрон Хауэлс — некий человек по имени Франклин. Кстати, это попросту искажение моей фамилии — Франкленд… Пациента первым делом доставили ко мне. Имя Хауэлса тоже часто мелькало в его бессвязных речах, и опять-таки в слегка искаженной форме. Его якобы носил некий капитан — видимо, образ из его казарменных галлюцинаций. Да что там, слушайте сами.

Франкленд нажал кнопку, и раздался неясный шум и голоса:

— Он все равно не понимает ни слова из того, что ты говоришь.

— Он думает, будто находится совсем в другом месте… Может, даже в другом времени.

— Ну разве он не законченный тип кровосмесителя?

Раздался слегка приглушенный голос Буша:

— Ну и где же, по-вашему, я нахожусь?

— Тсс!

— Тише, не то разбудите всю палату!

— У вас — аномия и галлюцинации, как у многих других ваших сотоварищей по Странствиям.

— Но ведь окно раскрыто, — отозвался Буш — как будто эта фраза все объясняла. — Так где же мы, в конце концов?

— В Карфильдской психиатрической больнице.

— Мы давно за вами наблюдаем.

— Ведь у вас — такой типичный случай… просто клад для нашей практики!

— Ну вы даете! — послышался снова голос Буша, и Франкленд выключил магнитофон.

— Печально, очень печально, мистер Буш. В тот момент ваш сын воображал, что находится в армейском бараке; но это было только начало. Он с каждым днем все больше отдаляется от реальности, а временами становится просто опасен. На днях чуть не прикончил моего ассистента с металлическим костылем. Пришлось на время поместить его в изолятор…

И тут Джеймс заорал во весь голос, прервав постную тираду Франкленда:

— Тед — все, что у меня осталось! Он не святой, конечно, но он всегда был порядочным человеком и уж точно не способен на насилие! Он бы никогда…

— Сочувствую, очень сочувствую. Конечно, мы делаем все возможное…

— Бедный Тед! Дайте мне взглянуть на него хоть одним глазком!

— Вряд ли это пойдет ему на пользу, — ведь он думает, что вы умерли.