Роман Струков - Тень могущества

— Нечестивцы, изменяющие богом данное тело, захватили власть в стране. Они посягнули на управление самой природой, и каждую секунду глядят на тебя, бросая вызов господу нашему!

— Точно, брат, — подтвердил я, ожидая продолжения. Пожалуй, алкоголь уже достаточно глубоко въелся в поры моего тела, чтобы я рискнул войти внутрь.

— Путь к спасению есть! Известно ли тебе о Чистилище?

Очевидно, пророк был начинающим; хорошо отработавшим лишь первую половину своего ремесла: задавать высокопарные риторические вопросы он умел, с ответами дела обстояли куда как хуже.

— Может, я пойду? — робко предположил я вариант, позволяющий нам разминуться. Бесполезно, меня не услышали.

— На Луне! На Луне построено Чистилище, брат, и ты можешь войти в его Чертоги! Прими в себя электроды, и ты станешь частью электронного океана, сети душ тех, кто ушёл из мира в ожидании Страшного Суда!

— Я уж как нибудь сам, — отклонил я радушное предложение. — Предпочитаю быть сам по себе.

— Именно потому, что ты сам по себе, ты и являешься частицей того, что тебя не устраивает, — несколько загадочно усмехнулся пророк. Усмешка мне понравилась — похоже, пророк сам не верил в то, что говорил.

Хотя хорошо ли это — чёрт его знает. Должно же в мире оставаться хоть что-то святое?

— Ступай с миром, брат, но помни — Церковь Электронного Рая ждёт тебя. Там тебе суждено найти ответ на все свои вопросы.

Я скептически посмотрел на серебристое гнездо разъёма за ухом пророка и решил обойтись без этакого счастья. Я старомоден, и электронные протезы души мне без надобности.

Я пожал плечами и последовал совету пророка.

Вошёл в Управление.

Внутри, в приемной зоне, меня даже не заметили. Полугодовое отсутствие в наш век ежедневных сенсаций — всё равно что столетие. Стоун, отстранён, неактуальная информация, стереть.

Детектор, аркой выгнувшийся над входом в здание, просветил меня на наличие оружия, проверил сетчатку глаза, отпечатки пальцев, соответствие тембра голоса и волновую активность мозга. Последнее, собственно, не есть чтение мыслей, однако церебральная активность вполне выдает простейшие эмоции, владеющие человеком. Поскольку для арестованных, вполне естественно не испытывающих тёплых чувств к родной полиции, предусмотрен отдельный вход, предполагается, что «цербер» сможет распознать разъярённого террориста, обмотанного поясом со взрывчаткой и решившего взорвать стражей нечестивого порядка. Насколько мне известно, пока эта штуковина помогала задерживать только разъярённых или опечаленных детективов, но орлы из спецотряда внутренней безопасности бдят неустанно.

А вдруг?

Хорошо ещё, что вся эта тягомотина с проверкой занимала не дольше нескольких секунд, иначе о тоталитаризме кричали бы не только психи в Сети.

У стойки дежурного по Управлению топталось несколько охотников за контрактами — лихих ребят, промышлявших охотой на тех, кто, заключив договор на оплату обучения с корпорацией, предпочитал сбежать с корочками на вольные хлеба — как правило, под крылышко СБ другой компании, где зарплата на первых порах предлагалась чуть побольше. Дежурный сержант — Фрэзер, судя по шеврону — был, надо полагать, из разряда лиц с ограниченным значением I.Q. — с головой, опоясанной обручем «няньки», подсказывающей, что означают незнакомые слова и какие действия следует предпринимать в каждый момент времени. Остряки в своём кругу называли таких первой рабочей версией искусственного интеллекта — память машинная, дурость родная, человеческая. Огоньки «няньки» постоянно мигали, выдавая напряженную работу комбинированных мозгов.

Я назвал дежурному своё имя, посмотрел в его пустые глаза записного идиота. Он меня не знал, «нянька» тоже ничего не подсказала, поэтому он лишь кивнул в сторону лифта, коротко разъяснив, где можно найти Большое Начальство. Туда я и направился — будучи предварительно окольцован неснимаемым бэджиком, отслеживающим мои перемещения по зданию.

А то ещё сопру чего-нибудь.

Когда я вошёл в «фонарь» шефа, Весёлый Боров разглядывал кипящий суетой зал следственного отдела. Это было заразной штукой — закрыв дверь я присоединился к начальству и тоже посмотрел в зал.

Понятия не имею, как можно работать в этаком обезьяннике. Менталитет-с, вероятно, другой. Шум, гам, товарищ норовит перевалиться через стол и хлопнуть по плечу соседа, а потом ткнуть пальцем в меня… Б-рр! Мне немедленно захотелось вчинить парочку исков за вмешательство в частную жизнь и уехать на отсуженные деньги куда-нибудь в Антарктику, но я удержался. Известные адвокаты на меня не работают, как, впрочем, и неизвестные; я суверенное государство, единый и неделимый Стоун, давно опустившийся на самое дно, и выяснивший, что в положении размазанной по шельфу камбалы есть своё преимущество. Одно плохо — долгой жизни на дне вам никто не гарантирует. Давление — не та вещь, с которой можно шутить.

— У-умничаешь? — протянул Весёлый Боров, соизволив, наконец, меня заметить.

Я вздохнул, с трудом отрываясь от суеты за стеклом «фонаря». Кажется, я понял, почему начальство так любит эти застеклённые будки посреди офиса. Зрелище усердно вкалывающих сотрудников расслабляет лучше всяких рыбок в аквариуме! Если разбогатею, решил я, точно найму себе толпу бездельников, чтобы они на моих глазах изображали работу.

— Умничаешь! — вынес вердикт шеф. Я сокрушённо вздохнул — да, мол, обезображен видимостью интеллекта, и посмотрел на Весёлого Борова повнимательней. И выяснил неожиданно, что кличку шефу приклеили совершенно зря.

Или изменился он так за прошедшее время?

Нет, многоуважаемый комиссар полиции Джон Рэтклиф Мак-Магон и впрямь был толст как кабан, неимоверно потен, да и лысина его сверкала начищенным медным тазом назло самым священным принципам пластической хирургии — Боров и есть!.. И глаза — маленькие, стянутые в уголках, вечно прищуренные в лукавой ухмылке казались весёлыми… но только казались.

Не было в этих чёрных точках ни капли веселья, смотрели они жёстко, и я непроизвольно вздрогнул. Не заслужил я такого взгляда. Совсем.

Мы с шефом друг друга не любим. Какой-то его пращур слишком близко принял к сердцу речи сенатора Мак-Карти, и эти строки, передаваемые в роду Мак-Магонов из поколения в поколение, запали юному Джонни в самые глубины его души.

Но сейчас, похоже, Весёлый Боров испытывал во мне сильную нужду и стеснялся в этом признаться. Но, коль скоро он вызвал меня к жизни в Управление, было ясно, что шеф уже подписал чистосердечное и явку с повинной. Поэтому Боров разочарованно хрюкнул и перешёл к делу.

— У меня для тебя мертвец, — сообщил шеф, прервав поединок взглядов.