Роман Струков - Тень могущества

— Или мудрость, — возражает Айви, — Будем искать убийцу, а не путаться с выяснением мотивов. Не забывай… Джек, мотивы сейчас ищут все остальные. И, думаю, не найдут.

— Я так не работаю, — угрюмо говорю я, — Мне нужна причина убийства. Иначе совершенно непонятно, кому задавать вопросы. Кому показывать «Конституцию САСШ» и взывать к гражданской совести, сославшись на авторитет мистера Кольта.

Конечно, я несколько лукавил. «Корни современной политической ситуации» — выражаясь словами учебника мне были хорошо известны, но ведь корням этим — уже как бы не полвека.

Начало всему положила Депрессия Тысячелетия, когда все новые технологии — ну, не то, чтобы вылетели в трубу, но заняли, наконец, присущее им в действительности место. Ибо какая-нибудь программа или плата, созданная специально для того, чтобы эта программа заработала — вовсе не тот продукт, чтобы его можно было есть, пить или от холода заворачиваться. Вот тогда пролетариат, то бишь страны Технозоны, куда было вынесено мировое промышленное производство и показал зубы.

В официальной историографии это называется Большая Резня, или, чуть более политкорректно — Великий Мятеж. Шутка ли, полторы тысячи терактов за один год. «Мировой терроризм стал решающей силой, определяющей мировые отношения» — это, опять же, говоря словами учебника.

На деле, конечно, этот терроризм только порадовал бы старика Маркса. Если заводы и промышленность находятся в одной части мира, а их собственники в другой, то как вы себе представляете забастовку или, бери выше, революцию на таком предприятии? Разделившись на морлоков и элоев по географическому признаку Запад сам обрёк себя на терроризм…

И оказался к нему готов.

Население Ковчега Свободы и Великой Демократии загнали под бдительное око полицейских систем слежения, подглядывающих за вами даже в туалете, в процессе отправления естественных потребностей. Кто-то заикнулся было о старике Оруэлле, но чрезвычайная ситуация оправдала чрезвычайные меры.

Но, сами понимаете, это был тупик, глухая оборона. А для атаки требовалось что-нибудь повесомее. Тут и подгадали все проекты генной модификации вида homo — все эти «Superhomo», «Аксьон ман», «Warlords» — что в условиях надвигающихся Паназиатских войн оказалось очень даже кстати.

Вдарили генемодами по мозгам человечеству.

Бархат облетел со стальной перчатки как труха.

Решительного перевеса, как это всегда бывает в том случае, если обе стороны используют стратегию непрямых действий, никто не достиг; но некий status quo между «золотым миллиардом» и прочими миллиардами был достигнут. В информационной реальности это записали как очередную победу над очередной империей очередного средоточия очередного мирового зла, а раз так — то победители-военлорды принялись устраивать жизнь сообразно своим — вне всяких сомнений, единственно верным — представлениям о ней.

Военная демократия — будущее человечества.

Передовое.

К сожалению, древняя история даёт мало представлений о том, что происходит в Конгрессе сейчас. И кому — и за каким чёртом — потребовалось пришить Кларка!

Последние слова я, кажется, произнёс вслух.

— Спокойней, Стоун, — сказала эльфка.

— Да, ты права, — согласился я, — В Конгресс нас, один чёрт, не пустят, с нашими то рожами. Но у меня всё равно складывается сильное ощущение, что мы влезаем в серьёзную семейную разборку политиков.

— Не знаю, Джек. Я бы действовала по учебнику — искала не мотивы, их в этом деле слишком много, — а свидетелей, подозреваемых, улики…

— Много нам улик предоставил Торндайк? — усмехнулся я. Меня колотило знакомое напряжение, все мышцы начинали дрожать мелкой дрожью. Откат от «черного вихря» — знакомая штука. — Я предпочитаю строить теории… потом проверять их. Десятая, двадцатая — но очередная теория оправдывается.

— И много ты дел раскрыл, пользуясь такими принципами? — спросила эльфка. Судя по улыбке, она была знакома с моим досье — на уровне доступа шефа. С чего бы такая честь?

— Как ты думаешь, почему я занимаюсь «призраками»? В таких делах настолько мало зацепок, что теория — не самый плохой компас для поисков. Мне обычно везёт. Политика же меня интересует исключительно с позиции самосохранения. Мы идеально подходим для того, чтобы раскрыть это дело.

— Отставной коп…

— Отстранённый! — вступаюсь за свой статус я.

— Хорошо, отстранённый…

— Давить на нас трудно, ресурсов Управления мы не отвлекаем… В таких делах ведь нет ничего таинственного. Просто слишком много больших людей, жаждущих столкнуться лбами друг с другом. Так что раскрыть — раскроем, по учебнику ли, или по моей методе… Правда не уверен, что этому факту обрадуемся.

— Кажется, начинаю понимать.

— Я полгода как отстранён, ты — стажёр. Причём, подозреваю, в офицеры тебя произвели именно ради роли стрелочницы. Стажёр, новичок, да ещё из лиц с нетрадиционным поведением — с тебя спрос ещё меньший, чем с меня.

Я залпом проглотил остатки вина и вновь посмотрел в распахнутый океан глаз эльфки.

— Хуже всего то, что нам предстоит работать в Тени.

— Тень? — вопросительно подняла бровь Айви.

Я отставил бокал.

— Идём! — резко сказал я и зашагал к выходу.

Эльфка помедлила, и двинулась за мной.

Колодец, на дне которого притулилось полицейское управление сегодня казался мне особенно мелким. Но я хорошо знал, какое впечатление производят нависающие громады небоскрёбов.

Я указал на них рукой.

— Это — Тень, девочка. Там, вверху, наверное ещё светло. Но тут, внизу, никогда не гаснут фонари. Здесь всегда темно, и мы обречены копошиться во мраке. Нам предстоит стучаться в дома больших боссов и драться с охраной частных свит насмерть только для того, чтобы задать пару безобидных вопросов, на которые мы всё равно не получим ответ. А результаты нашей работы нужны тем самым людям, с которыми мы сражаемся.

— Тень могущества, — на лице Айви появилась улыбка. Не ироничная — понимающая. Похоже, мы оба воспринимали мир одинаково. Смертельно серьёзно. Что до меня, меня тошнило от собственной патетичности.

Я прислонился к стене, пережидая накативший вдруг приступ слабости. Рука сама нащупала в кармане пачку леденцов, и я вытащил её из кармана. Потом взглянул на Айви.

Девушка стояла напротив меня, чуть развернувшись правым боком. В глазах таился благожелательный интерес, и я вздохнул.

Ох, девочка. А откуда мне знать, что ты — не подделка? И что старика Стоуна не поставили на это дело только по одной причине — Стоуну всё равно, когда умирать; и уж он-то постарается спеть свою лебединую песню как полагается. А тебя шеф — и кто там за ним, ведь не сам же, в самом деле! — не приставил ко мне лишь затем, чтобы Стоун не нарубил слишком много дров — больше, чем необходимо тому, кто хочет осветить тёмные закоулки, но и сам скрывается в тени собственного могущества.