Андрей Бочаров - Я и Я (сборник)

Витя вернулся мигом. Причем я лишний раз подивился своей прозорливости: в руке его был пистолет.

Мы замерли, готовые ко всему.

– Так и стойте, суки двуличные! – сказал Витя. – Я пока только одного грохну. Вот только не пойму, кто из вас, сволочей, лишний.

Он направил ствол на копию, то есть румына, а потом перевел на оригинал. Я бы на его месте – да и Рафик так же предполагал – расправился с оригиналом, чтоб проследить, насколько жизнеспособной без него окажется копия. Если он действительно моделировал этот эксперимент под себя. Ствол снова заколебался и задумчиво замер меж нами двумя. Брошусь влево, соображал я, – подставлю под выстрел румына. Вправо – пострадает оригинал. А поэтому мы бросились вперед и сцепились с Витей, ударились о косяк двери, вывалились на балкон.

Я попытался завладеть пистолетом, но вместо него поймал руку румына. Тем временем стальные перила, вряд ли приваренные – слегка примороченные нерадивыми гастарбайтерами, – прогнулись и тут же сломались под тяжестью трех тел. И в то же мгновение раздался выстрел. Упав на газон, я почувствовал боль в груди. Причем боль была какая-то мокрая. Некоторое время я лежал неподвижно. Потом быстро ощупал себя. Румын на это раз не стал мои движенья копировать. На футболке его расплывалось пятно. Он умирал. Боль от меня отступала по мере того, как из тела румына уходила жизнь. И когда я обрел способность встать, он был уже мертв.

Что касается Вити, то видимых повреждений на его теле не было. Свалились мы, по счастью, мимо бордюра на упругий газон, так мягко, так ласково зеленевший все утро. Голова у Вити была неестественно вывернута. Я напрасно пытался обнаружить в нем признаки жизни. Потом подбежали псы и прогнали меня. И румын, и Витя – оба были мертвы. И может, встретились где-нибудь на пересылке, подумал я, возвращаясь к своему обычному ментальному состоянию.

Я представил, что будет дальше. Заявится Светка, обнаружит трупы. Не выразит особого удивления, тем более что мы из-за нее уже как-то дрались. Определенно, я в этой ситуации лишний. Меня она не видела никогда. И не увидит. Я встал и, ускоряя шаг, по мере того как убеждался, что во мне ничего не болит, двинулся по направлению к воротам. Рядом была дверь для пешеходов. Через нее-то я и покинул двор.

Уходя параллельно дороге, я видел из придорожных кустов Светкин автомобиль. Майор сидел на пассажирском сиденье. Светка вела машину, в то же время оживленно жестикулируя. Я подождал, пока они скрылись за поворотом, и припустил рысцой.

Рафик освободился через четыре месяца. В начале зимы в его институте проходил семинар по запутанным квантовым состояниям. Были иностранные гости. Рафик подготовил объемистый доклад по нашей теме. Собирался даже меня демонстрировать, произвести фурор. Добавить и мое имя в корпус науки. Однако в план семинара его тема не была включена. В списке приглашенных его тоже не оказалось. Попросту говоря, в зал его не пустили. Тогда он поджег свой доклад. Сгорел гардероб. На этот раз ему удалось уйти.

Позже, хорошо подумав, он отказался от обнародования своих сомнительных опытов. Сомнительных с точки зрения закона, я имею в виду. Контрабанда, незаконное предпринимательство, запрещенное клонирование, двойное убийство по неосторожности. Слишком многое потребовалось бы объяснять. Сейчас он на частном финансировании, в каком-то подпольном НИИ. Очень надеется, что при определенных условиях взаимовлияния двойников – с уходом в безволие и депрессию – можно как-нибудь избежать. Не исключено, что бродят уже меж нами его или чужие копии. Румыны тихими стопами, цыганы шумною толпой. Особенно меня беспокоят чужие: ушедшие от правосудия убийцы, маньяки и прочий подпольный люд. Никогда не разговаривайте с незнакомцами. Обращайте внимание на румын и цыган.

На Витю я обид не держу – слышишь, Витек? Я надеюсь, что живет где-нибудь Витя-второй, атлетического телосложения румын, подвизающийся в кинематографии.

Во мне произошел нравственный перелом. Психогенная фуга, как выразился один знакомый специалист. Я почти не вру, с читателями не мошенничаю – как видите, рассказы пишу. Чту закон и порядочность. Для меня теперь эти понятия неразделимые, как Гейзенберг и принцип неопределенности. А что морали в этой новелле нет – так я ж не перст, указующий на путь истинный. Хотя искренне полагаю, что при благоприятно сложившихся обстоятельствах доброта спасет мир.

Немного обидно, что использовали меня в этом сюжете как-то нелепо. А представьте, как бы все могло обернуться, задействуй меня судьба не в бандитском триллере, а в шпионском боевике? Если б все эти умственные устремления, энергию, деньги – да на служение родине? И государству несомненная польза, и жизнь как бы подвигом оправдать. А так – нелепица и суета, граничащая с абсурдом.

Но что есть, то есть.

– Мы тщательно изучили историю вашей болезни и пришли к заключению… – полковник Караванов сделал паузу, внимательно изучая собеседника.

Олег Лазарев, невысокий мужчина, сидящий напротив, нервно покусывал губу.

– Вы подходите для выполнения задания.

На лице Лазарева отразилась буря чувств. С одной стороны, он был рад, что его кандидатуру одобрили, с другой – боялся до смерти.

– Итак, – продолжил полковник, – остались формальности. Прежде чем вы окончательно дадите согласие, я обязан обрисовать вам полную ситуацию. Ваша задача – доставить передатчик материи на орбиту планеты и включить его. Корабль стартует на автопилоте. Когда он покинет стратосферу, вы переместитесь на борт через передатчик материи. С того момента – возврата не будет, передатчик настроен только на прием. Хотя нет, пути назад не будет, как только вы подпишете бумаги.

Полковник сделал паузу, давая возможность Олегу осознать услышанное. Потом продолжил:

– Полет займет около пяти часов, после чего корабль совершит прыжок. Точка выхода – орбита планеты Веспера. Непосредственно перед прыжком все приборы будут отключены. Через включенный вами передатчик материи на корабль переместятся наши люди, они перенастроят передатчик, и вы сможете вернуться на Землю. Как только планета будет подготовлена к колонизации, вы вступите во владение участком земли с правом передачи его по наследству. Плюс денежное вознаграждение, оговоренное в контракте. С этим все понятно?

Собеседник кивнул. Для полковника наступил самый тяжелый момент беседы. Пусть он проходил через это уже не один раз, но привыкнуть так и не смог. Привыкнуть к тому, что согласие собеседника обычно значит оглашение приговора. Приговора, в котором жизнь и смерть делят шансы пятьдесят на пятьдесят. Но другого пути на сегодня не существовало.