Гарри Веда - История одного ограбления…

— Классный запах… Что за духи?

— Донна Каран. — Нимфа изящно и кокетливо вскинула на меня серо-голубые глаза. Знаете, когда женщина так смотрит, все процессы в организме удваивают производительность.

Шишкодым достиг апогея и уверенно закрепился на плато.

— Ага, знаю… Тебе идет. Я бы сказал… м-м-м… что ты похожа на русалку… — Почему на русалку, я и сам не понял, но решил не вмешиваться в поток собственного подсознания.

— А разве бывают рыжие русалки?

— Если допустить мысль о том, что русалки вообще бывают, и принять во внимание, что их при этом никто ни разу не видел, я вполне могу представить тебя в ее лице. Более того, мифология кельтской группы народов именно с рыжими женщинами ассоциируют всякого рода ведьм и фей, которые, как и русалки, принадлежат к роду сказочных созданий женского пола. Именно родственность этих мифологических персонажей и позволяет, в принципе, проэкстраполировать сей окрас на русалок.

Бедная девочка потеряла нить примерно на десятом слове, растерянно подняла бровки, задумалась на мгновение. Потом ее женский мозг нашел верное решение. Она улыбнулась и подарила мне взгляд из серии 'не умничай', но, черт подери, не менее будоражащий, чем прежде.

— А я верю в русалок. — Прожурчала фея. — Если бы их не было, никому не пришло бы в голову про них придумывать.

Замечательная логика. На сей раз, зависнуть довелось мне. Мой мыслительный аппарат упорно выдавал — " на ноль делить нельзя".

— И в ведьм верю. Моя бабушка ведьма, ей иногда даже окна бьют женщины… ну, когда она приворот какой-нибудь наведет… Или отворот… — Анжелочка закивала, убеждая, мол, правда-правда.

— Тогда мне срочно нужно к твоей бабке. Запиши меня на прием…

— Хотите приворот сделать?!

— Скорее наворот… Давно мечтаю амулетик заиметь, чтобы, там, от дурного глаза или от случайной пули.

— Вы были под пулями?! — Ее глаза расширились.

Да, бэби, ранен в колчаковских боях. Пионер-герой.

— Ты знаешь, я такой идиот, что черт-те-где бывал, а уж где еще побываю — и представить не могу.

— Врете вы все! — Расхохоталась старлетка. — У вас вид очень добрый…

И упорхнула, оставив после себя эрекцию и едва слышимый туман, который я принялся с наслаждением втягивать носом.

Что все-таки значат женщины в нашей жизни? Они, вроде бы, есть составляющая часть удовольствий, дарованных мирозданьем. Сочетают в себе эстетические, психологические и физиологические способности к нанесению удовлетворения. Однако где-то тут есть подвох — уж больно сладко они иногда задевают за что-то внутри, под стать приманке в мышеловке.

Впрочем, мне проще относиться к ним, как к источнику радости, чем как к источнику опасностей. Чтобы не думать лишних мыслей.

И я занялся процессом методичного удовлетворения базовейшей потребности человеческого организма, без которой остальные теряют возможность реализовываться в принципе. Попросту — завтракать. Или обедать.

Сознание ощутило какое-то ритмичное удовлетворение от бытия. Знаете, такое бывает, когда все хорошо, все идет по плану, ты сливаешься в унисон с этим течением и вибрируешь вместе с ним, медленно вползая в будущее. Мне, знаете ли, приятней представлять себя вползающего в будущее, чем армаду будущего, которое надвигается на меня.

И, конечно же, совершенно непонятно, почему следующим звеном цепочки стали мысли, посвященные оценке моего нынешнего положения.

Итак. Соискатель уже неделю крутит баранку забавного фургончика и, аки пчела, возит комплект тюков с разнообразной корреспонденцией и экспедитора, макулатуру охранявшего.

Изо дня в день — мешки с идиотскими журналами и тупыми газетами, которые категорически не похожи на банковские пачки, тугозаправленные зелеными банкнотами. И я понимал, вибрируя на своем пути в будущее, что это больше похоже на тупик.

Мне сложно представить способ убедить Петровича поставить новичка водить БАНКОВСКИЙ фургон, вместо Николая, который с детской радостью, сопровождая ее проставлением поляны всему депо, занял этот ответственный пост — раз в две недели совершать поездку в столицу на дичайшее расстояние в сто километров и привозить в местный банк недельный запас кеша.

Остальное время он тусовался в депо. Прогуливался по территории или бесконечно копался в моторе своего мазератти. Ну, и вечером совершал объезд магазинчиков и супермаркета. Два часа работы. Одним словом, трудился в поте лица. Даже если бы Петрович в припадке безумства попытался произвести эксчендж нас с Николаем — я стал бы реально опасаться за свое здоровье.

Запретив себе думать дальше, я снова уставился на русалку. Нужно отдыхать.

Спустя два часа, я лежал на спине, запрокинув одну руку за голову, а второй ворошил густые волосы Анжелочки. Красотка положила подбородок мне на грудь и водила пальчиком по моему животу. Я с наслаждением пробегал ладонью по волнистой копне и, с еще большим восторгом, дальше — по голой спине и попе, которая сама по себе была просто шедевром.

Впрочем, на гремми претендовали абсолютно все части ее великолепного восемнадцатилетнего тела. Русалка забавно качала ножками и надувала губы дудочкой. Картинка была картинно-эротичной, как в комиксах. Тело налилось теплым блаженством, сладкая истома бродила по членам и мир казался прекрасным, как никогда. Честно говоря, я был практически в нирване, все мысли отступили, я наслаждался близостью красивой женщины, как ребенок наслаждается вкусной конфетой, выцыганенной у бабушки.

Анжелочка заглянула мне в глаза особенным взглядом, по телу побежали теплые мурашки, остальные части организма тоже начали отрабатывать свой хлеб, сладкая волна выгнула меня, будто гуттаперчевого мальчика, одним словом — не мне вам рассказывать, что такое потеря рассудка от желания женщины.

Я перекатился на бок, чмокнул фею в плечико и пошлепал к столу. Юное чудо вскинуло завораживающий взгляд и с любопытством наблюдало за моими манипуляциями.

Я расплавил чуток от темно-коричневого бруска, сплюснул сигарету и начал выпаривать тягучий дым в пластиковую бутылку из-под американского напитка свободы.

— Зачем ты так много его куришь?

— С чего ты взяла, что много? Может, хочешь сказать — часто? Тоже спорный вопрос. Часто относительно чего? Курение этой дряни доставляет мне удовольствие, а мне сложно отказывать себе в мелочах, удовольствие доставляющих. Я просто не нахожу причин этого не делать.

— Но это же вредно…

— Наверное… А может быть и нет. В чем критерий вредности? И кем выработана норма? А если кем-то и выработана, почему я должен считать, что она приемлема для меня?

— Но это же все говорят…

— Я так не говорю, значит уже не все. И потом — ты всегда веришь тому, что все говорят?