Гарри Веда - История одного ограбления…

— Да…

Я улыбнулся. Мы выдаем мысли других за истину, иногда даже апеллируем такими псевдоистинами, мотивируем ими порицание или восхваление. Хотя… Может быть это и правильно… Общее мнение формирует поведение масс, оно объединяет людей и освобождает время для другого. Для хераченья на заводах, например. Для этого нужного общественного деяния просто необходима единая мотивация индивидов и единая мораль — тогда легко планировать и осуществлять их эксплуатацию.

Я резко выдохнул, приложил сёрбало к горлышку и глубоко втянул ароматный дурман, который тут же разлился пьянящим теплом внутри и закружил сознание в веселом танце. Потянувшись, я взглянул на фронт работ, улыбнулся, отхлебнул шипучей легенды америки и нырнул обратно к манящему удовольствию на кровати.

Опьяняющее действие гашиша слилось с восхитительным ощущением мягких губ на шее, спускающих целое облако поцелуев вниз, завораживая и вселяя упругость в плоть, внося раздрай в ход мыслей.

Когда эти губки достигли цели и обхватили ее, мой мыслительный процесс оборвался окончательно и сознание полностью переключилось на ощущения.

Я не помню, сколько прошло времени, оно интересовало меня меньше всего в тот день. Мы трахались, я курил свою дрянь, умничал, с наслаждением наблюдая восхищенный взгляд девушки, ощущал себя суперменом и супермачо. Банально, конечно, зато как хорошо.

Бабушка ведьминой внучки жила на окраине. Это было натуральное село, примкнувшее к городку, со всеми непреложными составляющими — собаками, заливающимися за заборами, вишневыми и яблочными зарослями в садиках, разноцветными калитками в лебедях и ягодках, соседствующих с глухими металлическими воротами и воротами попроще, сварганенными из такого количества разнообразных конструкционных материалов, что просто диву даешься мастеровитости народа и его изобретательности. Здесь был и алюминий, и деревянные брусья расцветки имени лагерфельда, и даже пластик, уж, право, не знаю, откуда наш народ его умыкнул, и как умудрился обработать в кустарных условиях.

Дома, составляющие улицы, представляли не меньший интерес, они были выполнены в таком количестве архитектурных стилей, что сам Растрелли стоял бы перед ними, разинув рот от культурного шока ввиду подобного издевательства над зодчеством. Одни из них напоминали античные замки буквально со рвами вдоль крепостных стен, другие, наоборот, выглядели, будто спичечные коробки, склеенные из белых квадратиков. Рядом могли соседствовать два очень совместимых направления — беленые хаты украинской колористики с соломенными крышами и немецкие таунтхаусы под черепицей. И тут же стояло нечто футуристичное, в стиле военной лаборатории нато, с какими-то наклонными панелями вместо стен и чуть ли не ядерным отоплением.

Можно было запросто убить целый день, бродя по лабиринту с улыбкой и глазами на лбу.

Ариадна, однако, ориентировалась в этом культурологическом хаосе великолепно, щебетала с соседнего сидения на какие-то важные для нее темы, не забывая, между тем, махать ладошкой направо или налево. Штурман-телепат.

Я крутил чугунный руль одолженной в депо волги и любовался пейзажем. Дорогу, то и дело, перебегали куры в свойственной лишь им манере пересекать путь любого транспортного средства. Местные аборигены не комплексовали и разводили сельскохозяйственную живность, словно это был не полумиллионный город, а заправская селуха.

Не хватало только телят, посаженных на цепь вдоль дороги. Но что-то мне подсказывало — они тоже имеются кое-где на задних дворах, а если поискать, то отыщутся и улицы, где их разместили на привязи подле забора.

Был такой летний вечер, когда еще светло, но тени уже длинные, солнце вовсе неяркое, воздух пьянит ароматами через опущенное стекло и ласточки летают низко, обещая дождь. Я поглядывал на Анжелочку, улыбался ее болтовне, кивал и готов был ехать так вечно.

Наконец, когда слева закончился длинный бетонный забор, уходящий в облака, нашему взору предстал домик с голубыми деревянными ставенками, опоясанный зеленой дощатой, с заостренными концами, оградой, цветником розовых кустов и небольшой ажурной беседкой, которая максимально диссонировала со стилистикой главного строения усадьбы.

Впрочем, я придираюсь, все вместе выглядело весьма мило.

Лидер волжского автопрома со скрипом и угрожающими раскачиваниями приткнулся на обочину. Поведение автомобиля напоминало скорее нечто гужевое, чем механическое, возникало даже интуитивное желание не дать овсу, чтоб подохла. Когда юз закончился остановкой, я выдохнул с некоторым облегчением, не хватало еще ободрать служебный тазик. И так умыкнул его полулегитимно.

Анжелочка стартанула из салона со скоростью, свойственной только тинейджерам. Мгновение — и ее звонкий голосок раздался из-за забора. Как хорошая скаковая. Фактура ее упругого спортивного экстерьера лишь усиливала сходство.

Я бабахнул дверью, которая, как всегда, захлопнулась с третьего раза, повторил, еще повторил, обошел машину и двинул на звонкий голосок. К домику вела аккуратная дорожка с беленым бордюрчиком, обрамленная аккуратными сиреневыми кустами, розами, еще какими-то цветами. На ведьмин домик окружающее походило не менее, чем Анжела на китайца.

Я улыбнулся наивности своей пассии, впрочем, потраченного на поездку времени было не жаль, красота вокруг компенсировала с лихвой все усилия. Все-таки от асфальта и бетона устаешь, и хочется иногда глоток воздуха с запахом свежевскопанного огорода, солнца и пространства над головой, не сдавленной городскими коробками. Мда…

Вообще, в ведьм я не верю. Нет, конечно, каждый из нас приходит во взрослую пору с багажом мистики за плечами, сюда можете отнести черных кошек с пустыми ведрами, амулеты, приметы, телепатов, фокусников, шаманов и так далее, на сотню страниц. Может быть, нашему сознанию нужна отдушина, некий оффшор в душе, куда мы убегаем от циничной логичности мира…

Может быть, мы не верим в собственные силы и находим себе чудесную сказку, которой смазываем мятущуюся душу… И вера в подобный радикальный инструмент решения проблем, как ведьма — это просто крайнее проявление внутреннего комплекса, свойственное совсем слабым натурам, иллюстрирующее, однако, общую тенденцию.

Я остановился на крыльце, подавил в себе нахэтовсемненужно и дернул за ручку дверь, которая неприятно удивила своей массивностью. Это ввело меня в легкий ступор, и несколько секунд я с удивлением смотрел в торец дверной панели, доски которой буквально светились на солнце. Покачал ее из стороны в сторону, ощущая неимоверную для такой геометрии инерцию.

Не может быть.

— Нехрен было физику в школе учить.