Брайан Олдисс - Весна Геликонии

Его противник упал, затем поднялся, прижав к золотому расплывшемуся пятну свои огромные ороговевшие лапы и пошатываясь, ничего не видя перед собой, заорал: «Ооооо!», затем рухнул на землю и больше не двигался.

Поверженный Алехо лежал, скорчившись, на земле. Фагоры подняли его, и один из них взвалил его на плечи. Оба оглянулись на своего неподвижного собрата, взглянули друг на друга, что-то прокричали и двинулись прочь.

Юлий встал. Ноги его в меховых штанах подрагивали. Он не знал, что ему делать. Отрешенно, он обошел тело фагора, которого убил — будет о чем похвастаться перед матерью и братьями — и бросился к месту схватки. Он поднял свое копье и затем, после минутного колебания, забрал также копье своего отца. После этого он отправился вслед за фагорами.

Они устало тащились впереди и было видно, как им тяжело подниматься вверх по склону со своею ношей. Вскоре они заметили мальчика, следующего за ними, несколько раз оглянулись, пытаясь угрозами и криками отогнать его. По-видимому, они не сочли нужным тратить на него копье.

Когда к Алехо вернулось сознание, оба фагора остановились, поставили его на ноги и, подбадривая ударами в спину, погнали впереди себя. Свистом Юлий подал знак, что он рядом, но каждый раз, когда отец пытался обернуться, он получал от одного из фагоров такой удар в спину, что едва удерживался на ногах.

Фагоры вскоре сравнялись с компанией своих соплеменников. Это были самка и два самца. Один из самцов был стар и шагал, тяжело опираясь на палку. Он то и дело спотыкался о кучи навоза, оставленные йелками.

Наконец туши животных перестали попадаться и запах исчез. Они шли по тропинке, ведущей вверх, по которой не проходило стадо. Ветер утих, и на склонах стали появляться нарядные деревца. Тут и там виднелись фигуры фагоров, карабкающихся вверх. Многие из них сгибались под тяжестью трупов йелков. А за ними крался семилетний мальчик, старавшийся не упустить из вида своего отца. Сердце его было полно страха.

Воздух был густым и тяжелым, как будто кто-то наколдовал. Шаг стал медленным. Лиственницы уже были видны и фагоры стали сбиваться в крупные группы. Их грубое пение, издаваемая ороговевшими языками, звучало громко, переходя в жужжание, которое временами достигало оглушительного накала, а затем затихало. Юлий был объят ужасом и отставал все больше и больше, стремительно перебегая от дерева к дереву.

Он не мог понять, почему Алехо не пытается оторваться и убежать вниз по склону. Тогда он смог бы снова взять свое копье и они вдвоем перебили бы всех этих косматых фагоров. Вместо этого он продолжал оставаться их пленником, и сейчас его более хрупкая фигура затерялась среди толпы рослых фагоров в спустившихся на деревья сумерках.

Гудящая песня резко взметнулась вверх и снова замерла… Впереди мерцал дымчато-зеленый свет, предвещавший новые события.

Юлий, крадучись, продвигался вперед, а затем, наклонившись, метнулся к следующему дереву. Впереди маячило подобие здания с приоткрытыми двойными воротами, за которыми был виден слабый свет огня. Фагоры что-то прокричали и ворота распахнулись шире. Фагоры толпой повалили внутрь. Стало видно, что свет исходил от головни, которую один из фагоров держал в руке.

— Отец! Отец! — закричал Юлий. — Беги! Я здесь!

Ответа не было. В темноте, которая казалась еще более плотной из-за света факела, невозможно было рассмотреть, был ли Алехо уже за воротами или нет. Несколько фагоров обернулось на крик с равнодушным видом и беззлобно пугнули Юлия.

— Проваливай отсюда! — крикнул один из них по-олонецки. Фагорам нужны были только взрослые мужчины в качестве рабов.

Последняя рослая фигура вошла в здание, и ворота захлопнулись. Юлий с плачем подбежал к ним и стал барабанить по плохо обструганному дереву. За воротами раздался звук задвигаемого засова. Долгое время мальчик оставался неподвижным, упершись лбом в шершавое дерево, отказываясь примириться с тем, что произошло.

Ворота были вделаны в фундамент из грубо обработанных глыб. Зазоры между глыбами были плотно наполнены длинным мхом. Данное строение представляло собою не более чем вход в одну из подземных пещер, в которых, как было известно Юлию, жили фагоры. Они были ленивыми существами и предпочитали, чтобы за них работали люди.

Некоторое время Юлий топтался возле ворот, затем полез вверх по крутому склону и вскоре наткнулся на то, что искал: дымовую трубу. Она, имея внушительный диаметр, была раза в три выше его. Юлий стал легко карабкаться вверх, поскольку труба сужалась кверху, а плохо пригнанные грубые камни, из которых она была сложена, давали возможность упереться ногами. Камни были не так холодны, как можно было ожидать.

Взобравшись наверх, он неосторожно высунулся вперед и тут же отпрянул, потерял опору и упал правым плечом вперед, покатившись по снегу.

Ему в лицо ударила струя горячего зловонного воздуха, смешанная с древесным дымом и застоявшимися испарениями. Дымовая труба являлась вентиляционной системой для бесчисленных жилищ фагоров под землей. Юлий понял, что отец безвозвратно потерян для него, что ему никогда не проникнуть внутрь.

Удрученный Юлий сидел на снегу. Его ноги покрывали шкуры, зашнурованные до колен. На нем были штаны и куртка из медвежьей шкуры, подогнанная его матерью, с мехом внутрь. Кроме того, на нем была парка с капюшоном. Онесса, когда чувствовала себя хорошо, украсила парку белыми хвостами кроликов — по три хвоста на каждое плечо, и отделала воротник узором из красных и синих бус. Несмотря на это Юлий представлял собой плачевное зрелище. Парка его была заляпана жиром, мех одежды свалился в грязную массу. Лицо его, обычно светло-желтого или бежевого цвета, было покрыто грязными полосами, а волосы маслянисто блестели на висках и воротнике. У него защипало в плоском носу, а рот, широкий чувственный рот, стал непроизвольно кривиться, открывая осколок зуба в ряду других белоснежных зубов, и он заплакал, в бессильном отчаянии ударяя кулаком по земле.

Затем он поднялся, бесцельно зашагал между одинокими лиственницами, таща за собой копье отца. Ему ничего не оставалось, как повернуть назад и попытаться найти обратную дорогу к матери, если только он вообще сможет ее найти среди бескрайнего снега.

Он вдруг понял, что голоден.

Придя в отчаяние от одиночества, он яростно забарабанил в закрытые ворота. В ответ не раздалось ни звука. Пошел снег, медленно, не прекращаясь ни на минуту. Он стоял, подняв кулаки над головой. Затем плюнул, и плевок повис на воротах. Это отцу. Юлий возненавидел его за то, что тот оказался таким слабаком. Он вспомнил все побои, которые ему пришлось вынести от отца. Почему же отец не побил фагоров?