Ольга Макарова - Б.В.Г

Совета просить было не у кого. Те трое, кто мог бы помочь — Нефью, Мих, Рая, — сейчас неизвестно где. А отец… неужели это он был всемогущим Старшим, о котором говорила мама? Нет… это человек. Самый обычный. Стареющий. Беспомощный… А вот от этой мысли Дару стало тоскливо совсем…

Бросив последний взгляд прямо на слепящее солнце, Дар вернулся домой…

…Дома Дар повесил в коридоре куртку… Он снимал ее долго, медленно, как во сне, потому что мысли были где-то далеко и волна за волной штурмовали крепость Вопроса…

А Шура удивилась, что под джинсовкой «на рыбьем меху» у мальчишки оказалась лишь старая безрукавка — уже бесформенная и потерявшая цвет. Сквозь бледную кожу на тонких жилистых руках можно было видеть, как пульсирует каждая вена, и по этому пульсу следить биение сердца… Удивительно, но Дар не выглядел замерзшим; дышал ровно и носом не хлюпал…

— Ты не замерз?.. — спросила Шура. — Кто ж так легко одевается в такой холод…

— Нет, — без эмоций ответствовал Дар. — Там, откуда я пришел, так тепло только летом… я привык…

Глядя в никуда, он прошел в комнату. Шура удивлялась, как бесшумно он ступал — ни одна половица не скрипнула… Поневоле ей становилось жутко от одного присутствия этого мальчика… В нем было то же, что с недавнего времени так пугало ее во Владе…

Дар опустился в кресло и неподвижно застыл, спрятав лицо в ладони… Казалось, по стене крепости Вопроса пошла трещина… но до сих пор оставалось загадкой, что же такого ценного было за этой стеной… «Стена… как часто мама говорила о какой-то Стене… почему я ее не слушал… почему не пытался понять…»

По наитию Дар снял с пояса кобуру и вытащил на свет ту самую довоенную пушку. Смерть, заключенная в блестящий черный корпус, была старше всего этого мира… как и ее теперяшний хозяин… И Дар с запоздалым страхом подумал, что сегодня чуть не принес ее сюда, чуть не посеял в мирном городе семена Третьей Войны…

«Мое место не здесь, — подумал он. — Мое место там, где Война уже случилась. Где Купол был и рухнул… Сегодня я отказался от нее. Сегодня я стал старше. И я нужен ТАМ — чтобы когда-нибудь весь мой мир сложил остатки оружия и забыл о нем навсегда… Это возможно. Но только когда оно просто станет не нужно, как не нужно было сегодня мне… И по довоенному раю не придется больше тосковать и складывать легенды… Я же научился лечить без лекарств и побеждать без оружия. А я всего лишь человек. И, значит, каждый так сможет…»

Так пала великая крепость, великий Вопрос; выстроенная еще до рождения самого Дара, когда первым камнем в ее основании стало то странное пророчество, принесенное из сна: «Это будет необычный ребенок. Такого не было, по меньшей мере, две тысячи лет». Оно прозвучало, а потом Вероника долгие годы ждала, когда же в ее сыне мелькнет обещанная искра божественности, хотя бы отблеск пламени его отца.

А Дар всегда был обычным. Он и сейчас казался себе таким, но уже будучи первым из самых обычных людей еще не наступившего времени. Времени, готового хлынуть сквозь бреши в стенах разрушенных крепостей…

«…я всего лишь человек. И, значит, каждый так сможет…»

…У Шуры похолодело на сердце, когда она увидела пистолет, который задумчиво вертел в руках мальчишка. Уж чересчур он был похож на настоящий, но в это не хотелось верить… Да-да, это, наверное, просто китайская игрушка, стреляющая пластмассовыми шариками…

«Там откуда он пришел, очень холодно…»

«…там так тепло только летом… я привык…»

«…и стреляют по ночам…»

«Боже! Скорей бы Влад вернулся!..»

«Ланцет» взметнул снежное крошево и помчался вперед, а грузовой снегоход остановился…

Повинуясь какому-то смутному чувству, Ив вышел из кабины и оставил на сиденье автомат. Рядом встала Каяла…

…Радиксы очень похожи на людей. Очень. Иногда у них даже живой человечий взгляд и совершенно человечьи манеры. У них такая же кровь и такая же боль.

Но бывают моменты, когда посмотришь на них и совершенно ясно понимаешь: нет, они не люди. И пролегает та невидимая доселе грань извечной расовой неприязни. И слово «чужие» не сходит с языка…

Ива словно обожгло холодом невероятной силы, когда он глянул в затуманившиеся зрачки Каялы… Он испугался и опустил взгляд, стараясь вообще больше в ее сторону не смотреть.

…Повинуясь ее ледяной воле, к ним шли хичи, беззащитные и безоружные. Ив вспомнил оборванцев, которых они распугали одним своим видом тогда, — нет, эти совсем на них не похожи. Те были совсем щенками, эти же — бывалые псы. В каждом движении чувствовалась безупречность мастерства.

Элита осталась элитой. Даже когда Север пал…

Старший хич протянул к Каяле раскрытые ладони, словно желая обнять ее, как родную. Она даже не пошевелилась в ответ… Только чуть слышно произнесла:

— Здравствуй, Ахмар. Ты здорово постарел…

— А ты… ты такая же, — сипло, но восхищенно произнес хич, глядя на эту женщину, не имеющую возраста. — Такая же… красивая, как раньше.

Бывший вождь Севера не побоялся взглянуть в ледяные зрачки. Более того, он не отвел взгляда; подошел, сначала осторожно коснулся руки Каялы, а потом все-таки обнял ее. И, казалось, лед сломался, разлетелся в крошки…

О, ей так знакомо было это чувство! И оно всколыхнуло старую рану — то самой себе не прощенное, что до сих пор сидело в душе осколком…

«Защити, мама!» — всплыло в памяти. Махмуд, этот уродец, стоящий на коленях, смотрящий ей прямо в глаза… «Мама!»… «МАМА»… О, она помнила каждую искорку его глаз, каждое движение его губ, каждый шрам на его лице, каждую слезинку, упавшую с его ресниц…

Разве ту битву выиграла Рон? Разве кто-то еще?.. Нет, ее выиграл дурачок с фляжкой света. Положив жизнь за ее конец…

Они долго молчали. Возможно, годы и годы в их мыслях было много слов, которые они хотели бы друг другу сказать. Но сейчас не осталось ни одного. Только тишина.

— Иди с миром, — Ахмар заставил себя заговорить. — Мои люди не тронут тебя ни здесь, ни на дальних рубежах. И всех, кто будет с тобой… Я одного прошу: вернись повидать меня на обратном пути…

— Вернусь, — дала обещание Каяла.

…Они долго маячили вдали, эти черные точки. Ив все гадал, когда они исчезнут. Он не знал, почему, но на душе у него было тяжко. Ему все казалось, что было что-то несправедливое, в корне неправильное в этой встрече. Возможно, это была Стена. Он почти видел ее — прозрачную и бесконечную, разделяющую Ахмара и Каялу…

— Кто он? — спросил Ив, чтобы не молчать.

— Когда-то он был вождем Севера, — ответила Каяла. — И командовал битвой у Храма. Теперь он просто хич, как их здесь называют…

Удивительно: тринадцать лет назад Ив задушил бы того, кто развязал ту бойню, собственными руками; припомнил бы ему и погибшего приемного сына, и друзей… а сейчас… сейчас его было жаль… Верно права Рон: время войн уходит…