Анна Агнич - Полдень, XXI век, 2013 № 01

— Марга, все это быльем поросло.

Она стукнула по столу. Подпрыгнул хрустальный череп. Бедный Йорик!

— Мать Тереза! Простила, утерлась, в ножки поклонилась. А фирма? Ты ее амебам отдашь?

— Хорошо, я подумаю.

Марга мгновенно успокоилась, будто я дала ей честное пионерское: бизнес Олега будет наш. Алле и Ляле ни скрепки не достанется.

— Вот и славно! О юристе не беспокойся — найму лучшего. Мы им еще покажем! А теперь — за работу! У нас новый клиент.

Бесконечный день, сотканный из непростых историй и чужих имен. Рекламная акция: пророчество со скидкой.

Марга вытерла лоб:

— Прости. Я не подумала о том, как тебе тяжело. Больше не повторится. Завтра подкорректирую расписание. Скажем, между клиентом и клиентом перерыв в двадцать минут.

— Минимум полчаса. Мне нужно время, чтобы восстановиться. Вообще-то я бы назавтра взяла отгул.

— После первого дня работы? Ну, ты даешь!

— После первого дня такой работы. Или хочешь меня на износ?..

— Не хочу. Хочу всерьез и надолго. Ладно, подумаем. Будем считать сегодняшний день исключением. А сейчас иди. Вон клиент на пороге топчется. И губы накрась. Лицо у тебя — краше в гроб кладут.

Я покорно вернулась в свой кабинет. Возражать бессмысленно. «К ноге! Место!». Когда люди хотят нас осчастливить, они становятся чрезвычайно навязчивыми. Но чего я ждала от Марги? Понимания? Сочувствия?

Подсознательно хотя бы сочувствия: чтобы она не просто поддакивала, а искренне, от души, чтобы она была на моей стороне. Но она и шага не сделала со своей территории. Сейчас я ей нужна. Исключительно с финансовой точки зрения. И пока я нужна, она будет со мной максимально внимательна и вежлива. Но не так, как мне хочется. А так, как она умеет.

Вот маман неизменно отказывалась от любой попытки ей помочь. «Спасибо, Кассандра, я сама». Даже когда сломала ногу, сама ползла в туалет, отвергая помощь. Сила и самодостаточность.

— Вы позволите?

Нехотя улыбнулась мужичку в несвежей рубахе, издерганному разводом и дележом смешного имущества. Бедняга, он все еще любил бывшую жену.

— Что мне делать, доктор? С ней невозможно, без нее хоть в петлю.

Для него я — доктор. Последняя инстанция. Окончательный диагноз: пациент мертв или пациент еще жив. Срочно в реанимацию! Он готов на все, лишь бы выжить в непутевом браке.

Нырнула. На бешеной скорости понеслась по спирали. Кто бы мог подумать, что под внешностью маленького человечка скрываются столь эмоциональные «американские горки»?! Короткая история: встретились — стали жить вместе — подали на развод. Никакой битой посуды, никаких адюльтеров. Женская усталость и нежелание спать в одной постели. Только на словах можно прожить без любви.

— Завтра у нас суд.

— Разводитесь. Вместе вы все равно не будете. Ваша жена вскоре выйдет замуж.

— А я?

— А вы будете ее любить и встречаться с другими женщинами. Станете писать стихи, выкладывать их в сети, просыпаться от мысли, что она рядом, и засыпать, понимая, что ее нет. Но однажды все пройдет. И вы поймете, что такое настоящая пустота.

Он шумно выдохнул и… заплакал.

Ну, не могу я врать, не могу! И не могу заставить человека жить так, как он не хочет.

Мужчина плакал, как плачут все мужчины, — жалко и некрасиво. Мне было его жаль. Но как раз тот случай, когда ищешь радость в слове «никогда».

— Что мне делать?

Через десять минут тот же вопрос повторила барышня с подведенными глазами. Черные веки, черный рот и полосатые гетры — белое с черным. На ногах — разбухшие от питерских дождей кроссовки с черными ленточками. Я умилилась этим траурным бантикам.

Девочка влюблена и несчастна.

— Он прислал мне письмо, — черные ресницы шевелились, как лапки паука. — И в нем была.

— Точка.

— Откуда вы знаете?

— Я все знаю.

— Все знать невозможно, — авторитетно заявила она.

Похоже, девочка тоже воспринимала меня как психоаналитика — ни больше, ни меньше.

— Вы только ничего сейчас не говорите, ладно? Сама все скажу. Что-то странное происходит. Копаюсь в себе, но чем дальше, тем хуже становится. Почему так? Не могу спать, не могу есть.

Мне дышать трудно! Все время думаю, почему он так сделал? Зачем? Почему нельзя сказать, что я ему надоела, что он устал, что мы не подходим друг другу? Что он хотел сказать этой точкой, ведь она. Она же многоточие? Правда? И мы все равно будем вместе? Пусть не сейчас, пусть пройдет время, мы станем взрослее, мудрее, и однажды он напишет мне большое письмо, а потом позвонит. И мы будем счастливы.

— От меня-то что хочешь?

— Услышать, что я права. Я плачу такие деньги. Должен быть хороший результат.

— Такой, какой нужен тебе?

Траурные бантики дрогнули. Под кроссовками расплывалось мокрое пятно.

— Что мне делать?

Ее душа — шерстка котенка — пахла молоком, домом и солнцем. Я слегка подула: шерстинки тут же встали дыбом. Шаг за шагом — вот и вся немудреная история. Встретила. Влюбилась. Подчинилась. Страдает. На левой руке косые полосы от бритвы. Демонстрация самоубийства. Но, с другой стороны, почему бы и не пострадать в семнадцать лет?! Потом здоровее будет.

А будет ли, спохватилась я.

Кис-кис. Она доверчиво пошла навстречу, раскрывшись. Год, два, три, четыре. Я листала ее судьбу, как записную книжку. Телефоны, адреса, встречи, расставания. Студентка. Стажер. Молодой специалист. Холеная стерва, знающая себе цену. Все безупречно, все подогнано, ни одной эмоции. Карьера, командировки в ущерб личной жизни.

Но кому сдалась эта личная жизнь? Кому от нее лучше? Тебе? Подчиняясь мужчине, ты уничтожаешь себя.

— Мы будем вместе?

— Нет.

Она кивнула. Результат совсем другой, чем ожидалось, но результат. Хорошая девочка.

— Но вы можете мне сказать, почему он прислал мне эту дурацкую точку? Что он хотел сказать? Это очень важно.

Соврать, что ли? Да и зачем ей правда? Подрастет — сама все поймет. А пока.

— Он написал тебе письмо. Из одного большого предложения. Очень длинного и красивого. Он сказал, что ты самая лучшая, самая настоящая, и что ему повезло, когда он встретил тебя, но ты заслуживаешь лучшего, и он хочет отпустить тебя, чтобы ты была свободной. Он просил тебя не звонить ему, не встречаться. И вообще, он уехал — далеко-далеко, в Австралию. А когда отправил письмо, произошел сбой, вирус, и текст не сохранился. Понимаешь?

— Ага.

Ну и как ей скажешь, что написал он совсем другое — язвительное, злое и убивающее, но в последний момент струсил и оставил всего лишь маленькую и незаметную точку.

Я закрыла глаза и представила ее стервой. С красным бликом на губах и холодными глазами. Когда женщина знает себе цену, у нее есть шанс выжить, сохранив себя. И если даже она не родит детей, не построит дом и не посадит дерево, она останется собой. Если вдуматься, не так уж мало.