Анна Агнич - Полдень, XXI век, 2013 № 01

— Остаешься за главного, — Марга благоухала парфюмом и планами на вечер. — В девять придет клиентка. Там простенькая проблема. Управишься за полчаса. Возьмешь с нее деньги, пробьешь чек и поставишь офис на сигнализацию. Потом спи-отдыхай. Поняла? Ну, и славно. Мы все ушли.

Ушли. Тишина. Теплый свет. Кожаный диван. До девяти — еще сорок минут. Мышцы гудели. На хребтине наросла «горбушка» — головы не повернуть. На сколько меня хватит?

Знакомая мелодия. Дима. Успел соскучиться?

— Я звонил тебе, — голос тусклый, с налетом ночных рефлексий. — Тебя нет дома.

— Я на работе.

— Можно, встречу тебя? И мы поедем к тебе.

— Нельзя.

— Ты из-за той женщины? Она для меня ничего не значит.

А ведь не врет — действительно не значит. Смутное имя в веренице лет. Если спустя годы помнишь вкус поцелуя, никогда не забудешь того, кто тебе его подарил. Но бывает и так, что вкус поцелуя стирается через несколько секунд. Что-то было? Что-то было.

Диме суждено помнить меня. Мне — его забыть.

— Деловые отношения. Секс на бизнесе. Ты — совсем другое. Я понял, что не могу без тебя.

— У нас большая разница в возрасте.

— К черту разницу! — (И я поняла, как ему плохо сейчас.) — Хочу видеть тебя! Сегодня! Сейчас!

— Завтра! Во второй половине дня. Я позвоню тебе.

Он принял отказ-обещание — повесил трубку.

Марга до сих пор пребывает в убеждении: более всех на свете я ненавижу Аллу. Да и как иначе относиться к женщине, занявшей твое место? Но что есть ненависть? Ненависть — как матрешка. Со временем дерево потрескается, лак сотрется. И что останется? Только несколько фигурок, выстроенных по рангу. Возьмешь в руки самую маленькую, покатаешь меж пальцами и… выбросишь за ненадобностью. Или сама затеряется.

Сильнее ненависти — только забвение. Сильнее любви — равнодушие. Равнодушие — лучшая месть. Действует без побочных эффектов, убивает сразу.

Мы с Аллой росли вместе.

Квартиры на одной лестничной площадке — дверь в дверь.

В школе нас принимали за сестер.

— Знаешь, — сказала как-то Алка. — Мне почти двенадцать, а я ни разу не целовалась. Перед людьми стыдно.

Ее губы пахли малиновым вареньем.

— Ничего особенного, — Алла вытерла рот рукавом. — Слюняво и глупо. Думаю, секс намного лучше.

Я обиделась. И ушла. В тот же вечер у меня разболелся живот, и мама повезла в больницу.

…Когда после недельного отсутствия я вернулась в школу, то обнаружила, что Алла сидит за другой партой. И друзья у нее — не я. При встрече она отводила глаза, делая вид, что мы незнакомы. Я очень мучилась. Оттого, что могла ее чем-то обидеть. Делала попытки к примирению — куколки, смешные открытки, календарики. Подарки она принимала. На контакт не шла. И я смирилась — отошла в сторону. Насильно мил не будешь.

Будьте осторожны, встречаясь со своим прошлым. Нельзя войти в одну реку дважды? Можно. Вот только течение реки может смыть все, чем вы так дорожите.

Я нарушила заповедь. Я приветливо распахнула двери, встречая прошлое. Расцеловалась с ним, как с лучшим другом, вернувшимся из далекого путешествия.

Мы столкнулись случайно. Смешно признаться, в женском туалете. У вытянутых зеркал. Мы синхронно достали расчески и провели по волосам, вглядываясь в отражение.

— Кассандра?

— Алла?

Сколько лет, сколько зим! Что еще говорят в таких случаях? Замужем? Дети? Работа? Что нового? Будто прекрасно осведомлен, что было старого.

Что еще делают в таких случаях? Берут по чашке кофе в ближайшем кафе.

— Замужем?

— Конечно! У меня отличный муж и прекрасная дочь!

И кто тянул за язык!

— Не думала, что ты выйдешь замуж.

— Почему?

— Ты всегда была не от мира сего. Слегка не в себе.

— Все мы меняемся. А что у тебя?

— Разведена. Временно безработная. Снимаю квартиру. — Произнесла спокойно, словно часами репетировала перед зеркалом.

— А дети?

— У меня не может быть детей.

Мне вдруг стало нехорошо. Дар, спавший годы и годы, пока мы с Олегом были вместе, вдруг зашевелился, пробуждаясь от летаргии. В висках — молоточки: сначала еле слышно, но с каждым ее словом убыстряя тревожный ритм. Осторожно, тук-тук, будь осторожна, тук-тук!

Дар крутил внутренности, спазм за спазмом. И я не выдержала мучительной боли. Без всякого желания, скорее по необходимости, заглянула в чужое «я». Тут же вынырнула, захлебываясь. Вязкая холодная чернота. Мазут. Тяжелый. Заполняющий легкие, забивающий глаза.

— Что с тобой? — Алла пила кофе, отставив мизинец. Ее всегда упрекали за эту манерность. Напрасно. Врожденный дефект. Деформация пальца. Недостаток, превращенный в достоинство. — Ты опять не в себе. То бледнеешь, то краснеешь. До климакса нам еще далеко.

— Душно сегодня. Тяжело переношу жару. Голова закружилась.

Она немигающее смотрела. Словно фиксировала каждую деталь в моем образе. И этот образ Алле не нравился. Более того — раздражал!

— Лечиться тебе надо.

— Я здорова. Погода.

— В этом городе иначе не бывает. Ошибочно полагаешь, что живешь, но оказывается, что ты давно уже мертв. Мне пора, — она грациозно поднялась из-за пластмассового столика. Бросила купюру. — Я тебе позвоню.

— Сегодня встретила школьную подругу.

— У тебя есть подруги? Не знал. Хорошенькая?

— Ухоженная.

— Замужем?

— Похоже, нет.

— Когда познакомишь?

— У тебя интересный муж. Изменяет?

— Нет, конечно.

— Почему «конечно»? Мой, к примеру, изменял, хотя и не был столь интересен. По сравнению с моим бывшим, твой — Аполлон Бельведерский. Только живой и теплый.

— Просто мужчина, — ляпнула я.

— Оригинальный ответ! Ну, и как он в постели? Хорош? Ладно, не отвечай. Покраснела-то! Значит, хорош. Мужья редко хороши в постели. Береги своего, а то вдруг найдутся желающие прибрать к рукам такое сокровище.

Она рассмеялась. Хрипотца пикантная. Такая, французская. И потому игривая. Но в меру. Алла всегда и во всем знала меру.

Мы сидели на кухне, чаевничали.

— И дочка твоя мне понравилась. Забавная девчушка. Сразу и не скажешь, что от тебя. Вы совершенно не похожи. Больше твою маму напоминает. Кстати, как мама?

— Процветает.

— И в твои дела не влезает? Да ты счастливица! Повезло. — Она прислушалась к голосам Олега и Ляльки. — Но это ведь промежуточный этап, не так ли? А главное — знаешь, что?

— Что?

— Главное — конечный результат.

Захотелось сделать ей больно:

— Почему ты разошлась со своим мужем? Измены?

— Из-за измен глупо расходиться. Даже если он не ложится с кем-то в постель, все равно думает о том, как тебе изменить. Занимается с тобой любовью, а сам блондинку представляет. Или брюнетку. Или рыжую. Да хоть лысую, мне-то какая разница?! Просто он перестал приносить мне радость.