Кир Булычёв - «Если», 2002 № 12

«Покинуть Райскую бухту? Нет-нет!» — И так далее, и так далее.

Наконец я сумел их убедить. Не следует забывать, что я Говорящий от имени Мира, хотя, к счастью, сейчас этот мир онемел.

Мы шли по темным улицам к космопорту, разведчики полетели вперед. Булочка несла на руках Малыша, тихонько напевая ему колыбельную, Ма и Птенчик тащили вещи. А на меня водрузили проклятое резное кресло, которое Ма отказалась оставить. Его сиденье покоилось у меня на голове, руками я вцепился в передние ножки, а задние злобно пинали меня в спину. Создавалось впечатление, будто я несу трон принца, который, к счастью, отправился с визитом в другую страну. Но во всем есть и хорошая сторона: головная боль начала утихать — возможно, тепло моего тела согрело дерево, из которого было сделано кресло.

Мы добрались до космопорта, когда руки и ноги уже отказывались мне повиноваться. Здесь было пусто, если не считать четырех разведчиков, расположившихся в углах большого квадрата. Они направляли свой свет вверх, словно маяки.

Наконец я опустил кресло на землю. И хотя мне ужасно хотелось в него плюхнуться, я уступил место Булочке, державшей на руках моего мальчика. Пришлось удовлетвориться большой сумкой с вещами, которую тащил Птенчик: ее-то я и оседлал. Звезды продолжали сиять. Мы ждали.

— К-к… ч-ч… п-п?.. — спросил Птенчик, стуча зубами, будто сенокосилка.

Когда? Что? Почему?

Приземлившийся корабль оказался больше челнока, на котором прилетел я. Никто не выглядывал из иллюминаторов. Уцелевшие разведчики прикрепились к корпусу, открылся люк, опустился трап, и я, продолжая сражаться с креслом, последовал за своей семьей. Мы сгрудились в воздушном шлюзе, люк закрылся, и мы перешли в небольшую пассажирскую каюту. Я даже не пытался открыть дверь, ведущую в кабину пилота: понятно, что на борту челнока нет команды. Птенчик озирался, глаза у него горели от возбуждения, он осторожно трогал руками все подряд.

— Нам следует сесть в кресла и пристегнуть ремни.

Я помог Булочке и показал Ма и Птенчику, как это сделать. Как только я занял свое место, огни в кабине моргнули, заработали двигатели, и мы взлетели.

Мы подлетали к могучему кораблю Синдиката, его очертания было довольно трудно разглядеть — свет огибал черный корпус судна, переходя из фиолетового в ультрафиолет, — но мне корабль показался вооруженным до зубов. После стыковки появился человек, голос которого я слышал, когда мне на помощь прилетели разведчики; сейчас его сопровождали двое помощников, похожих на азиатов. Сам он оказался высоким чернокожим мужчиной с блестящими глазами, и я сразу понял, что он непрерывно общается со своим спутником. Он провел ладонью по бритому черепу, й многочисленные золотые кольца, украшавшие его длинные пальцы, мелодично зазвенели. Одет он был в серебристый костюм.

— Меня зовут Камара. А вы, стало быть, Пламенный Лис, и это ваша семья с планеты Черводрево. Добро пожаловать! Фан и Фэн покажут каюты и объяснят, как со всем управляться. А вас мне бы хотелось осмотреть. Пройдемте со мной.

Вскоре я уже сидел в мягком кресле, мою голову накрывал шлем, подсоединенный к панели. Я с интересом изучал цветные узоры, изображавшие мой мозг. При этом я мог говорить, но вопросов мне пока не задавали.

Я слышал, как техник сказал:

— Буфер спутника сохранился.

— Мы можем войти с ним в контакт?

В результате спутника удалось выгрузить. Оставшаяся в моем мозгу Лилл потеряла способность общаться со мной, но вся информация сохранилась, и она обеспечивала меня «русскими горками» виртуальных галлюцинаций, изрядно меня смущавших — впрочем, у меня недостаточная подготовка, чтобы интерпретировать столь сложные явления. Наконец после продолжительных экспериментов с меня сняли шлем, и пока компьютер сортировал полученную из буфера информацию, я рассказал свою историю Камаре.

Потом принесли настоящий кофе и пиццу — и устроили для меня настоящий пир.

Мой рассказ вполне соответствовал информации, полученной из буфера.

— Хм-м-м, — сказал Камара, — сбежавший Искусственный Интеллект размером с планету, способный манипулировать пространством и временем, переселиться на солнце и распространиться по всей галактике…

— Все это весьма серьезно, не так ли?

— Случившееся целиком и полностью ваша вина. Хотите вернуться на планету?

— Нет!

— Я так и подумал. Значит, Черводрево будет в течение года захвачено солнцем? С точки зрения перспектив торговли абсентом, нас это вполне устраивает, хотя, конечно, такой поворот событий можно назвать и чересчур радикальным… Но ваш бывший спутник уже не подчиняется Синдикату. Что вы нам посоветуете, Лис?

— Я постарался бы сохранять осторожность. Лилл способна создать червоточины. Быть может, следует привлечь для решения возникшей проблемы Петлю Миров. В ПМ есть отделение, которое занимается потенциально опасными инопланетянами.

Камара рассмеялся, и я его понял. До сих пор человечеству не приходилось сталкиваться с разумными инопланетными существами, несмотря на слухи о том, что на нескольких мирах археологами найдены следы Чужаков. Насколько мне известно, в распоряжении этого отделения ПМ есть несколько кораблей дальнего радиуса действия, но не более того.

— Синдикат предпочитает самостоятельно ликвидировать последствия своих ошибок.

И повернувшись на каблуках, он вышел из лаборатории.

Тут же появились Фан и Фэн, которые отвели меня в нашу каюту, состоявшую из трех спален с единственным иллюминатором, к которому прилип Птенчик.

— Как замечательно! — воскликнула Булочка.

Что я делаю, сажая себе на шею Ма с Птенчиком? Это все ради Малыша. Нельзя исключать, что Булочка снова беременна. На корабле есть автоврач; достаточно проделать простой тест. Но хочу ли я это знать?

Куда мы денемся после того, как корабль Синдиката доставит нас на орбиту какой-нибудь планеты? Мне нужно на планету Блин — только туда, раз уж я стал семейным человеком. Я ощутил тоску по своим родителям.

Когда тяготение слегка изменилось, я понял, что корабль стартовал, и тут же отодрал на короткое время Птенчика от иллюминатора. Мне удалось заметить, что рядом летят разведчики необычного вида. Один из них напоминал спутник-шпион, другой — ретрансляционную станцию. Остальные просто имели угрожающий вид. Я сострадал людям Черводрева, но мне не хотелось анализировать свою боль. Что бы ни случилось, они обречены — если бахвальство Лилл имеет под собой основания.

Я не хочу разбираться в своих чувствах. Дайте мне жить. Как это делает Булочка. Как Ма и Птенчик. Ма сидит в своем кресле и сияет. Как она могла оставить свой мир столь стремительно и равнодушно. Лучшее пиво, гости, приплывающие на деревянных кораблях по деревянному морю, вопли и вращения. Возможно, она понимает, что сбежала из тюрьмы. Но самое главное — она сумела освободить дочь, а заодно и сына.