Уолтер Йон Уильямс - «Если», 2002 № 07

Человек усмехнулся, похлопал кандидата наук по плечу. Эколог машинально отдернул плечо и бросил затравленный взгляд направо. Если быстрым движением дотянуться до ручки двери, вдруг промелькнуло у него в голове, вытолкнуть этого бугая по правую руку наружу, а потом выпрыгнуть самому…

— Э, взгляд-то у тебя нехороший, — сказал человек, словно прочитав его мысли. — Перенервничал, наверное! Сейчас мы это поправим. Тихон, побеспокойся!

В руке бугая, сидящего слева, неведомо откуда вдруг оказалась плоская фляжка, обшитая кожей. Бугай справа обеими руками запрокинул голову эколога, и тот, помимо своей воли, стал глотать какую-то жидкость, неожиданно оказавшуюся вполне приятной на вкус.

А уже в следующее мгновение он ощутил удивительное спокойствие и умиротворение. На душе у кандидата наук стало хорошо, все люди в джипе теперь оказались удивительно милыми и симпатичными попутчиками, а сама поездка представилась приятным путешествием по самому прекрасному на свете городу — Москве.

— Ну хорошо, документами ты обзавелся, а с деньгами-то как? — услышал эколог веселый голос с переднего сиденья. — Наверняка в карманах не пусто? Не удивлюсь, если и валюта есть.

— Деньги есть, — отозвался кандидат наук дружелюбно, — немного, правда.

Он порылся в кармане и извлек две бумажки по десять рублей и одну в пятьдесят.

— Зарплата у нас в лаборатории только второго числа, не взыщите, — объяснил эколог. — Но если очень нужно, берите.

Человек на переднем сиденье от души расхохотался. Вслед за ним загоготали и оба бугая. На мгновение к нему обернулось и улыбающееся лицо водителя.

— Щедрый ты человек! — выдавил сквозь смех человек в очках. — Спасибо, брат, но пока обойдемся!

Эколог пожал плечами и убрал деньги. Теперь он чувствовал, что его ощутимо начинает клонить в сон. Язык перестал ворочаться, да кандидат наук больше и не пытался говорить. Время от времени он и в самом деле погружался в сладкую дрему, а выныривая из нее, сонно отмечал, по каким улицам мчит роскошный джип «Сузуки Гранд Витара».

И прежде чем окончательно погрузиться в сладкое забытье, научный сотрудник лаборатории по выбросам отметил, что джип свернул с улицы, похожей на Ордынку, и кружит по каким-то переулкам, наверное, замоскворецким. А самыми последними впечатлениями, отмеченными его затухающим сознанием, были высокий забор из красного кирпича, распахнувшиеся перед джипом ворота и возникший в глубине двора большой красно-белый дом, похожий на замок с остроконечными башнями по краям.

Под утро несколько раз Виктория осторожно открывала дверь и, ступая на цыпочках, подходила к кровати, заглядывала под балдахин. Постоялец — так она называла всех, кто был под ее попечением — спал беспокойно. Всякий раз у него оказывалась другая поза. На ее глазах однажды он даже вздрогнул во сне и пробормотал что-то неясное. Виктория тронула его за плечо, поправила одеяло, и он затих. Спящий мужчина так беззащитен, так трогателен. А этот особенно. Может, ему снится его прошлая жизнь?

Викторию тянуло неодолимое любопытство: она надеялась, что постоялец проснется раньше времени, перекинется с ней словечком.

Ведь спит-то уже почти сутки после того, как вернулся. Где он был последние несколько дней? Что делал? Что видел? Что чувствовал? С ним вполне могло случиться что-то неприятное, далеко ли до беды, если все чужое?

Ладно, придет время, сам расскажет. Человек он общительный, легкий на разговоры, да и на нее смотрит с большим интересом…

В последний раз Виктория заглянула к нему уже за полчаса до сигнала к пробуждению. Постоялец так и не просыпался. Длинные волосы разметались по подушке. Даже в полутьме было видно, что покоя на лице нет, и появилось в нем за эти несколько дней что-то новое. Ладно, еще будет время разобраться. Она опять осторожно поправила одеяло и пошла к двери…

Разбудил кандидата наук долгий протяжный звонок. Едва трели звонка проникли в сознание, эколог, даже еще толком не проснувшись, очень обрадовался: все, что происходило с ним в комнате милиции на станции «Дмитровская», а потом в джипе «Сузуки Гранд Витара», оказалось нелепым, хотя и не лишенным занимательности сном. Однако он тут же понял, что проснулся вовсе не от звуков музыкального произведения под названием «Metallica — Enter Sandman», запущенного одним из его компьютеров, включившимся в назначенное время.

Эколог открыл глаза, зажмурился от потрясения и открыл снова. Сомнений не осталось, глаза на самом деле видели поразительную картину: в ногах кровати поднимались к потолку две тонкие резные колонны из темного дерева. Колонны поддерживали роскошный балдахин, от него спускались тяжелые полузадернутые шелковые портьеры.

Эколог мгновенно поднял голову с подушек и сел, опустив ноги на пол. Сейчас же пришел черед другому необыкновенному открытию: он был облачен в ночную рубаху из тонкой серой фланели. Не поверив, эколог даже помял ткань пальцами, но это была точно фланель и точно ночная рубаха.

Рядом с кроватью послышались легкие шаги, чья-то рука одну за другой раздвинула портьеры.

— День на дворе, сударь, — услышал эколог приятный женский голос, — не угодно ли вам умыться?

С правой стороны кровати стояла, улыбаясь ему, пригожая девица с золотистыми волосами. Кандидат наук уставился на нее вытаращенными глазами. Совершенно машинально, даже не пытаясь что-нибудь понять, он отметил, что лицо у девушки доброжелательное, даже участливое.

Черт побери, может, он долго болел и только теперь пришел в себя, а вся эта невиданная обстановка — какая-то больничная палата в стиле ретро? Сейчас ведь чего только не придумают! Если так, тогда все эти милиционеры, шустрый человек, забравший его в джип, — всего лишь засевшие в памяти галлюцинации. Но чем он мог болеть? Неужели какой-то несчастный случай?!

Эколог изучил темно-красное платье девушки. Несмотря на очевидную элегантность, почему-то оно наводило на мысль об униформе. Может, по той причине, что к нему была прикреплена табличка с именем владелицы, написанным не только русскими, но и латинскими буквами.

«Виктория» — машинально прочитал про себя кандидат наук. Красивое, звучное имя.

В одной руке пригожая девица держала медный таз, в другой — медный кувшин.

— Слышала я про ваши успехи в русском языке, — непринужденно заговорила Виктория, протягивая кандидату наук таз. — Вы и раньше-то схватывали все на лету, а теперь, как отозвался Михаил Владиславович, стали изъясняться совершенно свободно. Скоро, должно быть, и древнегреческий освоите, с вашими-то способностями. А уж про итальянский и французский и говорить нечего.

Гипотеза о болезни разом отпала. Про его способности к русскому языку говорил и тот человек, приехавший за ним в комнату милиции. «А Виктория ведет себя так, будто давно меня знает, — пронеслось в голове у эколога. — И шустрый человек разговаривал, как старый знакомый. Вероятно, это он и есть Михаил Владиславович. Все эти люди явно принимают меня за кого-то другого. Но за кого и почему? Причем здесь древнегреческий, итальянский и французский?»