Уолтер Йон Уильямс - «Если», 2002 № 07

Прежние времена, видно, ушли навсегда. Теперь приходится думать, увы, и о том, как зарабатывать деньги. ЗАО «Дом Кукушкина», конечно, идея гениальная, сразу многие проблемы решаются, в том числе и денежные. Но надо спешить. Хорошо бы уже через пару недель запускать проект, пусть пока хотя бы на треть мощности. За это время к Гомеру, Галилею, Наполеону, Шекспиру и Моргану должны присоединиться Колумб, Александр Македонский, Ньютон, Дмитрий Донской, Архимед, Джордж Вашингтон…

Кто там еще? Всех не упомнить. Проект с размахом, на одно питание и напитки уйма денег уходит, но не кормить же Наполеона лапшой.

Полный список, составленный знающими людьми, лежит в портфеле и насчитывает пока девяносто девять имен. Треть от него — тридцать три личности. Константин Петрович улыбнулся: начнут проект Тридцать три богатыря.

Левое колесо «мерседеса» едва увернулось от возникшего перед ним невесть откуда открытого люка. Константин Петрович не сдержал себя и облегчил душу. В этой стране на каждом шагу так. То там кто-то чего-то недоглядел, то здесь кто-то кого-то обманул. Успевай толь-ко поворачиваться и смотреть по сторонам. И никогда не знаешь, чего ждать в следующую секунду.

Константин Петрович помрачнел. Риск во всей этой затее, конечно, был, и немалый, как показали шалости молодого Шекспира. Кто его знает, чего ждать, когда объявится хотя бы тот же Александр Македонский! Споется чего доброго с Наполеоном, все-таки два великих полководца, уговорят Дмитрия Донского, соберут армию из каких-нибудь там Колумбов, Вашингтонов и Архимедов и поднимут мятеж. Что тогда?

Да и других рисков хватало. Но думать надо о насущных задачах. Ничего подобного на свете еще не было, так что успех гарантирован. Начнется великое коммерческое наступление, само собой разумеется, с огромного вброса рекламы. Все уже заготовлено и на телевидении, и в газетах, остается только дать сигнал.

Поначалу, разумеется, возникает недоверие, а точнее, полное неверие… да и можно ли сразу поверить в ТАКОЕ! Однако в истории человечества довольно примеров, когда самые непостижимые вещи быстро становились привычными и через пару месяцев казались вполне естественным делом. Очень скоро о «Доме Кукушкина» заговорит весь мир, от туристов отбоя не будет. Поедут отовсюду — и из Австралии, и из Южной Америки, не говоря уж о Франции и Швеции. А что будет потом, пару лет спустя? Да ничего страшного! Все варианты просчитаны.

Ну вот и подъехали. «Мерседес» свернул в тихий уютный переулок. Джип охраны держался чуть поодаль. В высокой красной стене распахнулись крепкие ворота. Константин Петрович повернул во двор, подрулил к ступенькам входа, остановился. Сто пятьдесят три километра просидел за рулем, ровно столько от дачи до этого уютного особняка практически в центре Москвы.

У машины, вытянувшись, уже стоял Михаил Владиславович, готовый самолично открыть хозяину дверцу. На ступенях выстроились трое охранников. Константину Петровичу было достаточно одного взгляда на начальника отдела безопасности, чтобы понять: опять что-то стряслось. Михаил Владиславович держал себя в руках, но лицо было бледное, напряженное. Он сразу же, привстав на цыпочки, приник к уху хозяина и зашептал. В следующую секунду Константин Петрович бросил на него обжигающий взгляд.

— Как это — вернулся! — рявкнул он. — А кого же ты тогда мне привез?!

Прыгая через две ступеньки, хозяин ворвался в дом. Следом, бормоча что-то невнятное, бежал Михаил Владиславович, а за ним, чувствуя близкую бурю, поспешали охранники…

Сон эколога уходил медленно, поэтапно. Не раз он слышал над собой чьи-то громкие голоса, но снова проваливался в забытье. Уже перед самым пробуждением голоса стали особенно резкими, похоже, шел чей-то отчаянный спор, но предмет дискуссии ухватить никак не удавалось. Однако проснулся кандидат наук в тишине. И первое, что отметил — исчезнувший балдахин над головой. Наверху был обычный потолок, правда, высокий.

В следующий момент он понял, что лежит на кожаном черном диване и что одет теперь не в прежний маскарадный костюм, а в собственные джинсы и рубашку. Кандидат наук поднялся и сел.

Дорогой кожаный диван находился в роскошном кабинете, с камином, хрустальной люстрой, огромным письменным столом. Здесь был большой глобус, сделанный под старину, а у дальней стены стоял телевизор с экраном такого размера, какого экологу у телевизоров видеть ни разу не доводилось.

За столом по-хозяйски вальяжно располагался массивный человек с седыми, стрижеными под ежик волосами и мясистым тяжелым носом. Одет он был под стать кабинету: дорогой темно-серый костюм, синяя рубашка, галстук в полоску, завязанный по-модному — со слегка скошенным на сторону узлом.

В первый момент эколог растерялся: опять начиналось что-то необъяснимое. Но хозяин кабинета не дал ему время для раздумий. Он улыбнулся и широко развел руками.

— С пробуждением, э… — он бросил быстрый взгляд в лежащий перед ним какой-то документ, — Александр Юрьевич! Что ж вы сразу-то не сказали, кто вы такой!

— Я говорил, — эколог облизнул разом пересохшие губы. Он понял, что необыкновенное приключение, похоже, подходит к концу. Возможно, сейчас все наконец объяснится. Вот только что последует дальше? — И не раз повторял: я кандидат наук, сотрудник лаборатории по выбросам, ученый-эколог, одним словом…

— Да знаю, что говорили, — хозяин кабинета поморщился и вдруг перестал называть эколога на «вы». — Говорил, конечно! Подожди-ка минутку! Ничего не могу с собой поделать, руки чешутся надавать кое-кому по шее.

Он потянулся к телефонной трубке. Однако сказать ничего не успел — дверь кабинета открылась, и на пороге возник бледный Михаил Владиславович. Можно было подумать, что он стоял за дверью и каким-то сверхъестественным чутьем угадал движение человека за столом.

— Здесь я, Константин Петрович, — с обреченной интонацией молвил Михаил Владиславович.

Несколько секунд Константин Петрович еще сдерживался. Потом разом побагровел и разразился длинной тирадой, в которой слово «козел» было самым мягким. Но, удивительное дело, сам тон Константина Петровича был подчеркнуто вежливым, хоть и ледяным, а обращаясь к Михаилу Владиславовичу, он величал его исключительно по имени и отчеству. Поэтому в тираде встречались совсем уж необычные словосочетания, например, «совсем уже, Михаил Владиславович, хрен козлиный, мозги прогуляли».

От вежливой по интонации, но не по сути речи начальника Михаил Владиславович даже съежился и стал казаться еще меньше ростом. Только изредка он позволял себе ответные реплики, вроде: «так ведь сходство абсолютное» или «документы себе только ленивый не сделает». Завершилась же тирада Константина Петровича фразой, заставившей эколога насторожиться: