Брайан Плант - «Если», 2002 № 05

Девушку я встретил на тропе.

Сначала я подумал, что мне просто почудилось, что я сложил ее облик из воздуха и теней: черная одежда, бледное лицо и волосы еще бледнее, глаза прозрачные и сверкают, как кусочки льда. Девушка несла на плече мешок, к ее пухлым губам прилипло светлое перышко. Она приоткрыла рот, как будто хотела что-то сказать, и я увидел кровь на ее зубах. Все было, словно в волшебной сказке…

Черная как вороново крыло.

Белая как снег.

Красная как кровь.

Но она взглянула на меня так, будто я олицетворял собой персональное оскорбление. Потом презрительно скользнула мимо и пошла вперед, не оглядываясь.

Я начал было звать ее, но вспомнил наконец о профессиональных обязанностях. Лучше поздно, чем никогда. Конечно, мне следовало бы поаккуратней оценить параметры нашей встречи. Девушка так ни разу и не оглянулась. Мне захотелось узнать, куда она направляется, и я пошел вслед за нею по тропе.

Через час я добрался до начала длинного заснеженного спуска, остановился и посмотрел вниз. Там, на берегу заледеневшего озера, стояла темная башня, над ее высокой конической кровлей спиралью завивался серый дымок. Стройная фигурка в черном медленно передвигалась по глубокому снегу, наконец дошла до башни и скрылась внутри.

Я мог бы спуститься вниз вслед за девушкой, однако уже смеркалось, а над пиками гор тяжело нависли снежные тучи. И я подумал, что лучше вернуться назад.

Весь следующий день без перерыва валил густой снег. Но проснувшись наутро, я увидел бледный солнечный свет и чистое небо — голубоватое, словно разжиженное водой. Сегодня, сказал я себе. Сегодня я разыщу эту девушку и вступлю с ней в первый контакт по всем правилам. Привязав к ногам снегоступы, я вышел на тропу, почти неразличимую под снегом, и решительно двинулся вперед. Как хорошо, что этот мир не только снежный и ледяной, но еще и ветреный, что напоминает мне родную планету.

Когда я приблизился к башне, то увидел, что ее сложили из черного глазурованного кирпича. Башня казалась мощной и одновременно легкой. Глазурь полнилась солнечным светом, который отражало на нее огромное снежное поле, и это придавало постройке какой-то странный, нематериальный вид. Двустворчатая входная дверь была сделана из металла, на ней искусно выгравировали изображения диковинных птиц и зверей. Взглянув наверх, я заметил окна, затянутые, как мне показалось, вощеной бумагой. Подле одной стены стоял большой седловидный камень, но его предназначение осталось загадкой. Я уселся на этот камень, чтобы включить и настроить переносной переводчик, но меня почти сразу отвлекли.

Металлическая дверь отворилась, створки ее повернулись плавно и бесшумно на смазанных маслом шарнирах. Из башни вышли две молодые женщины, и одной из них была та девушка, которую я встретил в горах. Согласно принципам первого контакта, гораздо предпочтительнее, чтобы субъекты исследования сами заметили меня, поэтому я сидел тихо и молчал.

Девушка затворила дверь и наклонилась, затягивая потуже шнуровку на высоком ботинке. Распрямившись, она бросила взгляд в мою сторону и на мгновение замерла. Потом нахмурилась и сказала что-то своей компаньонке, очень слитно и быстро. Переводчик тихонечко заурчал, приступив к анализу речи, а я встал и сделал шаг вперед, приветливо улыбаясь. Обе женщины снова взглянули на меня, но с таким безразличием, словно я значил ничуть не больше того камня, на котором сидел. Потом отвернулись и пошли прочь, а я настолько растерялся, что нарушил профессиональные принципы.

— Постойте! Подождите! — закричал я, прекрасно зная, что меня не понимают, но надеясь все-таки заставить их заговорить. Мне требовались речевые образцы, как можно больше, чтобы переводчик мог поработать над словарем, но девушки не обращали на меня ни малейшего внимания. Я, разумеется, последовал за ними и взобрался на низкую гряду, опоясывающую берег озера. Девушки посмотрели на гряду. Они просто не могли меня не увидеть, ведь я стоял на самом верху, на фоне неба, однако они спокойно проследовали дальше к озеру.

Я беспомощно наблюдал издалека, как они бросают длинную сеть, чтобы поймать красивых белых птиц, плавающих в полынье на мелководье. Они убивали птиц, перекусывая зубами шею. Способ настолько же жестокий, сколь и экономный, но у них этот жест выглядел естественным и даже грациозным. В такой момент каждая охотница напоминала красивую кошку, убивающую мышь.

Когда девушки убили трех птиц, они завернули их в сеть и направились назад к башне. На обратном пути они равнодушно прошли рядом со мной, оживленно болтая и посмеиваясь при этом, словно юные девы, гуляющие в Демесне по бульвару Ля Вард.

Я опять последовал за ними и дошел до самой башни. Моя знакомая опять помедлила у дверей, с досадой подтягивая надоевший ремешок, и я не упустил возможности воспользоваться этим шансом. Скользнув в открытую дверь, я очутился в холодном, сумрачном и тихом холле. Охотницы вошли следом за мной, но повели себя совсем не так, как мне мнилось. Перед ними в их собственном жилище стоял совершенно незнакомый мужчина и озирался по сторонам, а они просто взяли и обошли меня с двух сторон, как вода обтекает булыжник.

И что теперь прикажете делать с многоумными теориями идентичности й обсервации, интерференции и партиципации? Плевать на науку, подумал я. Пусть лучше они меня заметят! Я никогда не успокоюсь, покуда не выясню, почему на меня смотрят, как на ненужную вещь. Точнее, вообще не смотрят!

— Разве я тебе не говорила? — сказала я Эррис, когда мы обнаружили призрака, который глупо расселся на стремянном камне, где я бы и не заметила его, однако он пошевелился. — И разве Митра не рассказывала тебе об истинном предзнаменовании? Ну вот, теперь ты его увидела. В форме духа. Ты прекратишь наконец оплакивать Эттара?

— Это еще не значит, что он живой, — упрямо пробурчала сестра, теребя свою серебряную косу. Я видела, что она полна решимости выжать все возможное, до последней капли, из своей воображаемой трагедии. Тем временем призрак последовал за нами к озеру, и я заметила, что он смотрит на нас сверху, стоя на гряде.

— Не обращай внимания, — предупредила я Эррис.

— Генрет, — сказала она задумчиво, когда мы поймали белого сераи. — А что такое призраки?

Моя сестра слишком редко соглашалась смириться с тем, что мне может быть известно нечто такое, чего не ведает она. Поэтому я с удовольствием поделилась с ней своими знаниями.

— Ну что ж, — сказала я. — Главная сущность любого призрака или духа состоит в том, что он представляет собой только воспоминание о жизни. Они оставили свои тела и потому уже не являются частью этого мира, в отличие от тебя и меня. Призраки больше не связаны с реальностью, как были связаны с ней, пока еще жили.