Майк Резник - «Если», 2002 № 04

— Словом, нужно вытаскивать Фоменко? Может быть, есть еще какие-то проколы, а он о них почему-то не сказал. Когда мы отсюда выберемся…

— Если только жив твой Фоменко.

Феликс крепко задумался. Потом достал рацию.

— Хотел бы я знать, какой у них базовый агрегат, — проворчал он.

— Мы тут уже который день, а связь держится.

И нажал на кнопку.

— Ты что делаешь? — всполошился Витька.

— Я — Первый, я — Первый, — заговорил Феликс скучным голосом. — Прием. Я — Первый, я — Первый, прием…

И долбил эту нехитрую мантру, пока она не влетела в чье-то ухо и не произвела в рядах противника некоторое смятение.

— Какой, к черту, Первый? — возмутился незримый, но злобный собеседник.

— Это ты, Шестой? — спросил Феликс. — Сорок третий, Сорок пятый, выйдите из канала, дайте Шестого. Прием.

— Я — Шестой! — голос помолчал и вдруг зачастил, срываясь от бессильной ярости: — Что за скотство?! Где Шестнадцатый? Кто тут дурака валяет?! Пристрелю к такой-то матери! Немедленно дайте рацию Шестнадцатому! Прием!

— Ого! — Феликс даже усмехнулся. — Значит, потеряли Шестнадцатого? Вот и ладушки.

Витька разинул рот.

— Я — Первый, я — Первый, — продолжал Феликс. — Шестой, вы хорошо меня слышите? Прием.

— Где ты, Первый? — спросил, вмешиваясь в странный разговор, еще один голос.

— Хороший вопрос. Я — там, где могу вас контролировать. Мне нужен живой Фоменко. Если вы его уничтожили — пойдете под трибунал. Прием.

Витька показал большой палец. Такого блефа он еще не видывал.

— Был приказ, прием, — уже впадая в сомнение, ответил Шестой. И по интонации невозможно было понять: то ли приказ уже выполнен, то ли нет.

— Приказ давно отменен, вы что, не слышали? — продолжал валять дурака Феликс. — Мне срочно нужен Фоменко, живой или мертвый. Вы план местности составили? Прием.

— Такой, рабочий… — Шестой все еще не был уверен, что говорит с невесть откуда взявшимся начальством.

— Если Фоменко жив, доставьте его в десять вечера к церкви, я его заберу.

— В десять еще светло.

— Жив… — шепнул Феликс и поскреб ногтем по рации. — Шестой, Шестой, помехи на линии. Вы что, в овраг забрались?

— В какой овраг?

И тут связь действительно прервалась.

— Странно как-то, — произнес Феликс. — Допустим, Фоменко жив. Что-то я сбрехнул не так. Надо отсюда убираться.

— Зачем?

— Работающую рацию можно засечь. Запеленговать. Они выключились, когда поняли, где я нахожусь. Потом они опять появятся, но кто-то будет со мной тары-бары разводить, а остальные подойдут поближе, чтобы разглядеть оч-ч-чень внимательно. Значит — что?

— Значит, в лес?

— Дурак. Значит — ближе к дороге. Это почтовый тракт, там днем полно народу. Они в своей камуфле не полезут на видное место. На-столько-то у них мозгов хватает.

— Можно догнать поезд! — сообразил Витька. — Они плетутся — два километра в час! Сзади и спереди — драгуны! Их тут для того держат, чтобы разбойников по тракту ловить, они опытные! И великую княгиню охранять взяли лучших!

— Расскажешь кому, как искал спасения у полицейских драгун, фиг поверят.

Феликс стал собираться: снял жилет, кинул в мешок, туда же затолкал добытый из-за стрехи сверток, сверху сунул еще какое-то имущество. Потом напялил синий мундир образца тысяча семьсот девятого года и нахлобучил останки треуголки.

— Неси, — велел Витьке. — Я первым пойду. Меня тут знают. Если дед поблизости не бродит, я тебе отмашку дам. Как нога?

— Нормально.

— Мы можем сквозь лес пробежать, а можем огородами, вдоль речки. Если они еще далеко, то успеем сквозь лес. А если близко, лучше берегом.

— Берегом.

— Правильно.

Рация дала о себе знать, когда они пробежали по тропинке, повторяющей речные изгибы, и в нужном месте решили свернуть. До почтового тракта Москва — Санкт-Петербург оставалось минут пять бега.

— Я — Шестой, я — Шестой, вызываю Первого.

— Первый на связи, — не замедляя бега, ответил Феликс.

— Стой, где стоишь, сволочь. Еще два шага — и стреляю.

Феликс, не раздумывая, прыгнул вниз.

— Сюда! — негромко крикнул он обалдевшему Витьке.

Витька, в отличие от Феликса, приземлился не на узкой полоске серого песка, а на мелководье. Феликс уже спрятался под невысоким обрывом, сжимая в левой руке ИЖ-71.

— Прокололся, — поймав Витькин взгляд, обращенный к пистолету, сказал Феликс. — У него калибр девять. Когда брал, думал, что патроны хоть на краю света достать можно, и американские годятся, и итальянские «корто», и немецкие «курц». Ну вот: нашел место, где вообще никаких патронов нет… Держи мешок. Я первым пойду. Если они не блефуют, я их почую. А ты — нет.

Они шли, пригибаясь, чтобы не выпадать из тени свисающих с обрыва кустов, то по песку, то по воде.

— Мы же от дороги удаляемся, — напомнил Витька.

— Точнее, от могилы.

Остановившись, Феликс что-то молча сообразил и, схватившись за ивовую ветку, выметнулся из-под обрыва наверх.

— Сюда! — был короткий приказ.

Витька повиновался. И тут же Феликс задал такой темп бега, что проще оказалось вообще не дышать.

Были два почти безнадежных выстрела. Чересчур далеко ускользнули Витька с Феликсом — одна пуля вроде бы лишь коснулась рукава синего мундира, другая вообще ушла за молоком.

Тропа оборвалась — и беглецы чуть было не перескочили дорогу.

— Туда! — крикнул Феликс, махнув рукой. Бабка с корзиной шарахнулась от него и тут же с ней столкнулся Витька. Провожаемый неожиданно густой руганью он понесся за Феликсом.

Витька думал, что вот сейчас рухнет и будет лежать; но тело уже норовило поближе к земле, а ноги неслись как бы сами по себе. И Феликс впереди был, как та морковка на удочке, которой заставляют шагать непослушного ишака.

Поезд великой княгини тащился где-то впереди, следовало выложиться до потери пульса, но догнать хотя бы замыкающие обоз телеги с мебелью.

Раздался еще один выстрел. Обмениваться мнениями было некогда, и дыхания на слова тоже не имелось.

Но облако пыли встало впереди и понеслось навстречу! Это полицейские драгуны услышали выстрелы и поскакали разбираться.

Феликс, чуть замедлив бег, оказался рядом с Витькой и вовремя рванул его в сторону. Оба влетели в придорожные кусты, а мимо промчался галопом маленький отряд — всадников шесть, не больше.

Феликс и Витька повалились в траву. Вот теперь они были спасены. Временно — и все же…

— Ну, что они теперь скажут? — Феликс достал рацию.

— Я — Первый, я — Первый, вызываю Шестого, — в ровном голосе было особо утонченное издевательство. — Шестой, в чем дело? Почему прервалась связь? Вы там что, в овраге сидите?

— Эй, кто ты там, — ответил голос, но это был не командир Шестой, а кто-то из подчиненных. — Мы до тебя доберемся. Прием.