Дмитрий Минаев - Маленькая Миледи 3 Серый Волк – зубами щёлк

Скальнотвердцев такой "подарок" тоже не обрадовал:

– А моложе никого не нашлось, – вякнул всё тот же неугомонный Нэр… это тот здоровяк, что ко мне приставал.

– Не нравится, тащи возы на себе! – отрубила я.

К вечеру пленные перевезли набранное барахло, даже "сараи" успели поставить – хлипкие навесы от дождя, прикрытые с двух сторон стенами, от дующего с моря пронизывающего холодного ветра. Пусть на календаре было начало лета, но Северное море давало о себе знать. В общем, мои пленники понемногу обживались, приходили в себя, а ночью трое из них решились на побег.

Когда ближе к утру материно кольцо, будто током, "дёрнуло" меня за палец, я вскочила, как чумная. Хлопая глазами в кромешной тьме, сразу не смогла не то, что сориентироваться, а просто сообразить кто я и где. По-моему я выругалась матом, и, кажется по-русски. К счастью, разбуженные мною девчонки тоже не сразу пришли в себя.

– Спите! – бросила я им, пока те тёрли глаза и трясли головами, и выскочила вон из палатки.

Пулей взлетела на неосёдланного Фора. Некогда.

– Тревога! Враги убегают! – крикнула по-табирски.

Дежурный десяток мигом оказался на тачпанах и с гиканьем понёсся вслед за мной. Надеюсь, им хорошо было видно дорогу, воздетый над головой перстень на моей левой руке освещал всё вокруг холодным голубоватым светом.

Эту аккуратную золотую "гайку" с внушительным брюликом я нашла в мешочке среди доставшихся мне трофеев. Ещё там была горсть золотых монет, пара ожерелий, кольца, серьги, броши… Но больше всего меня заинтересовал именно этот перстенёк. По-моему, он был эллиенский с привязкой к конкретному владельцу.

Кажется, я не упоминала, но тут, так же, как и на Земле, каждая драгоценность имеет своё место рождения, происхождение, родословную, если хотите. Причём эллиены тяготеют к тонким и изящным вещам, а имперцы, наоборот, привыкли подавлять обилием драгоценного металла и тяжестью заключённых в оправу камней. Их изделия более грубы и массивны.

У нас, в Леворе в ходу и те и другие. Причём на Севере королевства, как уже говорила, широко распространено всё эльфийское и псевдоэльфийское: оружие, одежда, обувь. Не остались в стороне и украшения. Ведь странно было бы, если местные модники и модницы одевали к изысканным нарядам груды массивных побрякушек. Исключение – фамильные драгоценности, но тут найдётся масса стилистов, визажистов, дизайнеров, которые подберут вам что угодно к чему угодно так, что это будет смотреться шикарно и со вкусом.

Юг больше тяготеет к имперскому стилю, который проще и понятнее: крупные камни, массивные цацки, обилие золотой вышивки… продолжать можно до бесконечности. Всё это сразу бросается в глаза, оттого и быть изысканным ценителем, хорошо разбирающимся во всех тонкостях, вовсе не требуется.

Что-то я опять отвлеклась.

От всего остального содержимого мешочка перстень отличался тем, что не был простой безделушкой. В нём едва тлела… но всё-таки была!… маленькая золотистая искра. Даже не знаю, к какой она относилась стихии, что-то не очень верится, что Света, хотя именно как светильник артефакт и работал. Интересная штуковина, нужно непременно показать её Ворхему.

Весь вечер я провозилась со своей новой игрушкой, сначала зарядив "кусачую" заразу, потом "приласкав", после чего эта злюка меня признала, и только потом я кое-как смогла разобраться, как этот магический "фонарик" работает. К сожалению, найти кнопки "включить", "выключить" мне так и не удалось. Венец моих достижений – слабое мерцание, когда свет этой "лампочки" был едва заметен. Я спросила у девчонок. При дневном свете им казалось, что бриллиант необычайно ярко сверкает, чем вызвал их искренний восторг. Обе, чуть ли не в унисон, сразу попросили его примерить. Я сдуру согласилась.

– Ай! – вскрикнула Эна, роняя артефакт на землю.

– Что?!

– Кусается! Ола, как тебе не стыдно, так надсмехаться!

Ну вот, я же ещё и виновата! Нет, не ценят мою доброту!

– Я думала, что его "приручила", – пояснила я, поднимая и разглядывая перстенёк.

Симпатичная вещица, жаль что на всех пальцах болтается, а на большие перстень я одеть побоялась, потому что оба были "заняты". Совместить такой "неуживчивый" артефакт с другими не менее агрессивными без консультации с учителем, я не решилась.

– Теперь он только на тебя и настроен, – догадалась Эйва.

– Извините, не знала, – развела я руками.

Теперь я неслась на тачпане, сжав пальцы в кулак, боясь, что мой "фонарь", который я "раскочегарила" на полную мощность, соскочит в самый неподходящий момент.

А вон и убегающая троица. Я размахнулась и запулила перстень вперёд, чтобы на фоне отбрасываемого им света злоумышленники было хорошо видны. Проклятье! Не успел артефакт коснуться земли, как его свечение быстро пошло на убыль. Хорошо, кто кто-то из табиров догадался метнуть следом факел.

Бежавший последним мужчина стремительно развернулся и взмахнул топором. Фор резво скакнул влево, уходя от опасности и одновременно открывая скакавшим следом кочевникам сектор обстрела.

– Пум! – брошенный мной со всей дури метательный нож воткнулся в грудь мужику.

– Тью! Тью! Тью! – запели стрелы.

Фигуры беглецов упали. Я отыскала свой "светлячок" и, подъехав, получше рассмотрела тех, кто бежал спереди. Точно, я не ошиблась, это была женщина с ребёнком, те самые, которых я "приговорила".

Это случилось вчера вечером. По-моему, после первого же привезённого воза с добром.

Тогда мы построили всех скальнотвердцев и Эйва с Эной, не спеша, рассортировали их на "живых" и "мёртвых" – тех, кто ещё имел шанс на спасение, и тех, кто был обречён. В число безнадёжно больных попал тяжело кашляющий воин, о котором я уже говорила, он был совсем плох. В таком же состоянии было ещё несколько мужчин и женщин. Уже не помню точно, сколько… семь или восемь… А с ними одна девчонка, чуть постарше меня, дочь той худой женщины с запавшими глазами и всклоченными волосами, что была с нами в деревне.

Мать мои юные медики посчитали здоровой, а вот её ребёнка неизлечимо больным, хотя по внешнему виду девочки этого было совсем не видно.

– Как же так, нирта, она же здорова?! – оторопело уставилась на меня мать, у которой только что отняли, заживо похоронив, единственное дитя.

– Вы все слышали приговор, – отрезала я.

– Прими она лекарство вчера, может, болезнь и не зашла бы так далеко, – поддержала меня Эна, – а сейчас уже поздно.

– Я свою Эрту не оставлю, – шагнула мать к дочери, крепко прижав её к себе.

– Воля твоя, но обратной дороги не будет, – прокомментировала я этот самоубийственный шаг.

– Погоди, Мэя! – попытался схватить несчастную за руку Кирлатт, но та вырвалась.

– Нирта, как же так?! – это сорш уже мне.