Фрэнк Херберт - Дюна

— Послушай Хавата, отец, — сказал Пол. — Он говорит правду.

— Сир, — Хават сделал вид, что не услышал реплики Пола, — эти базы могли бы дать нам материал для ремонта всего оставленного нам оборудования, и все же, по стратегическим соображениям, они находятся вне нашей досягаемости. Было бы опрометчиво действовать, не имея точной информации. Этот Кайнз — влиятельный арбитр из империи, мы не должны этого забывать. И Свободные от него зависят.

— Тогда проделайте все помягче. Я хочу только знать, существуют ли эти базы.

— Как пожелаете, сир, — Хават сел и опустил глаза.

— Что ж, хорошо, — герцог начал подводить итоги. — Мы знаем, что нас ждет впереди. Работа. Мы к ней готовились, и у нас есть некоторый опыт. Мы знаем, какова награда, альтернатива тоже достаточно ясна. Каждый из нас знает свои задачи. — Он посмотрел на Хэллека. — Ты, Гурни, прежде всего займись контрабандистами.

— «Я пойду к повстанцам, обитающим в пустынных землях», — пропел Хэллек.

— Когда-нибудь я постараюсь поставить этого доблестного воина втакое положение, что он не сможет подобрать ни одной цитаты, а без них он все равно что голый, — пошутил Лето.

Послышались смешки, но Пол уловил в них некоторую натянутость. Герцог повернулся к Хавату:

— Подготовь на этом этаже службы и коммуникации, Зуфир. Когда сделаешь это, доложишь мне.

Хават встал и, оглядев присутствующих, пошел к выходу. Остальные суетливо задвигались, гремя стульями, стараясь скрыть за этой торопливостью свое смущение.

«Все закончилось смятением», — подумал Пол, следя за тем, как выходит последний человек. Раньше заседания штаба заканчивались иначе.

Впервые Пол позволил себе задуматься над реальной возможностью поражения — не из-за страха или предупреждения Преподобной матери, но ради объективной оценки реальности.

«Мой отец в отчаянном положении, — думал он. — Дела для нас складываются не очень хорошо. И Хават, — Пол вспомнил, как старый ментат вел себя на совещании, — не уверен, колеблется, проявляет признаки тревоги. Хават чем-то глубоко взволнован».

— Тебе лучше провести остаток ночи здесь, сын, — сказал герцог. — Скоро уже рассвет. Я сообщу об этом твоей матери. — Медленно и устало он поднялся на ноги. — Почему бы тебе не составить несколько стульев и не отдохнуть?

— Я не слишком устал, сир.

— Как знаешь.

Герцог сложил руки за спиной и начал медленно прохаживаться вдоль стола.

«Как лев в клетке», — подумал Пол.

— Ты собираешься обсудить с Хаватом возможность предательства?

Герцог остановился перед сыном и проговорил, глядя в окно:

— Мы обсуждали эту возможность много раз.

— Похоже, что старуха верит в то, что говорит, — сказал Пол. — И записка, полученная матерью…

— Предосторожности приняты, — отрезал герцог.

Он оглядел комнату, и Пол увидел охотничий огонек, зажегшийся в его глазах.

— Оставайся здесь. Я должен обсудить с Зуфиром кое-какие вопросы. Он повернулся и, кивнув охране у дверей, вышел из комнаты.

Пол пристально смотрел на то место, где только что стоял отец. Оно опустело еще до того, как герцог ушел. И Полу вспомнилось пророчество старой женщины:

«… Для твоего отца уже ничего нельзя сделать».

Когда герцог нашел Хавата в указанной ему охраной комнате, тот был один. В соседнем помещении, где устанавливалось оборудование, стоял шум, в комнате же, которую занимал Хават, было тихо. Пока Хават поднимался из-за заваленного бумагами стола, герцог огляделся. Зеленые стены. Три кресла вокруг стола. На каждом из них красное пятно — след, оставшийся от поспешно стертой с них буквы «х».

— Кресла очищены и вполне безопасны, — сказал Хават. — Где Пол, сэр?

— Я оставил его в совещательной комнате. Надеюсь теперь, когда я его не смущаю, он сможет немного отдохнуть.

Хават кивнул, подошел к двери, закрыл ее, и шум сразу стих.

— Зуфир, я все думаю о запасах спайса империи и Харконненов.

— Что именно вас тревожит, мой господин? Герцог поджал губы:

— Склады весьма ненадежны.

Хават попытался что-то объяснить, но герцог остановил его:

— Оставим в покое запасы императора. Думаю, он был бы втайне рад, если бы Харконнены пришли в замешательство. Как ты считаешь, будет ли барон заявлять протест, если разрушить нечто такое, что он не сможет признать своим открыто?

Хават покачал головой:

— У меня нет лишних людей, сир.

— Займи у Айдахо. А может быть, кому-нибудь из Свободных доставит удовольствие прогулка по планете?

— Как скажете, мой господин. — Хават отвернулся. Видя, что старик нервничает, герцог подумал: «Возможно, он подозревает, что я ему не доверяю. Должно быть, он знает, что я имею информацию о предательстве. Что ж, лучше всего попробовать успокоить его».

— Зуфир, поскольку ты один из немногих, кому я могу доверять безусловно, мы должны немедленно обсудить еще один вопрос. Мы оба знаем, какими бдительными нам нужно быть, чтобы помешать предателям проникнуть в наши ряды… но у меня есть два новых сообщения.

Хават обернулся и посмотрел на герцога. Лето повторил рассказанное Полом. Но услышанная информация не ввергла ментата в состояние напряженной сосредоточенности, а лишь усилила его волнение.

Понаблюдав за стариком, Лето сказал:

— Ты что-то скрываешь, старина. Мне следовало бы понять это тогда, когда ты так нервничал на совещании штаба. Что же это такое, очем нельзя было сообщить на заседании штаба?

И без того узкие губы Хавата вытянулись в узкую ниточку; на его лице четче обозначились глубокие морщины:

— Мой господин, я не знаю, как об этом сказать.

— Зачем нам хитрить друг с другом? Ты ведь знаешь, что со мной можно говорить обо всем, Зуфир.

Хават продолжал смотреть на герцога, думая про себя: «Вот таким я люблю его больше всего. Он человек чести и заслуживает того, чтобы до конца рассчитывать на мою преданность и усердие. Почему я должен причинить ему боль?»

— Итак? — спросил Лето. Хават пожал плечами:

— Все дело в клочке записки. Мы отобрали ее у курьера Харконненов. Она была предназначена для агента по имени Парди. У нас есть веские причины считать, что Парди — руководитель здешней агентурной сети Харконненов. Записке, конечно, можно придавать большое значение, а можно считать ее никчемной. Все зависит от того, как ее воспринимать.