Андрей Басов - Сказки старого дома

— Зубейда, — прошу я, присасываясь ненадолго к ее губам, — сейчас у Ахмеда соберутся наши друзья. Помоги их обслужить. Тебе нужно хоть немного с ними познакомиться. В наше с Ахмедом отсутствие ты всегда сможешь обратиться к ним за помощью, если возникнет необходимость.

— Поняла, Сержи-сахеб. Сейчас переоденусь и приду. Нужно еще спросить у Гюльнары-ханум, что и когда подносить.

Вернувшись к Ахмеду, обнаруживаю, что все уже в сборе. Рассаживаемся и, балуясь легким винцом, ждем вноса яств. Зубейда правильно уловила не высказанное мной пожелание. Первое же вплывшее в комнату блюдо — это просто предлог для явления собравшемуся обществу женской красоты и совершенства. Уж на что Шехерезада искушенный и всё повидавший по части женских прелестей человек, но и она не сдержалась.

— Ахмед, откуда у тебя это чудное создание? Прячь скорее. Если халиф прослышит о такой красоте в твоем доме, то не миновать беды, — и, подумав, добавила: — Кому-нибудь.

— Это не моя красота, — ответил Ахмед. — Ее обладатель Серж.

— Так это и есть Зубейда? — чуть не в один голос восхищенно ахнули Синдбад и Абу. Переглянулись между собой, и Синдбад пообещал:

— Прибьем Джафара.

— Аладдин, — скомандовала Шехеризада, — закрой рот и смотри перед собой. А то я всё скажу царевне Будур.

— Брось, Шехи, — ответил тот, — восхищение красотой и измена — не одно и то же.

— Небывалая удача тебе выпала, Серж, — признал Али-Баба.

И, действительно, Зубейда, зардевшаяся от комплиментов, как майская роза, ужас как хороша! Мне даже стало завидно самому себе. Вишневое ниспадающее платье с ажурным серебром украшений, сапфир глаз и каменьев, совершенство черт лица, пластичность и стройность фигуры создают поразительное по гармонии, безукоризненности сочетание.

А Зубейда между тем, похоже, решила пошалить, раз представился такой случай. Поставив поднос с пловом и мясом на стол, она не ушла, а отступила на три шага назад и, сложив перед собой опущенные руки, застыла, словно в ожидании распоряжений. Трапеза началась, но в поведении гостей чувствуется какое-то замешательство. Только Ахмед посмеивается себе в бороду. Правда, Шехерезаду не так просто провести женскими уловками. Она всё поняла и моментально исправила неловкость положения.

— Зубейда, иди садись рядом со мной. А то кто-нибудь из присутствующих подавится невзначай или вывихнет себе шею, оборачиваясь к тебе.

— Я не смею, Шехи-ханум. Только если Сержи-сахеб разрешит.

— Зубейда, не позорь меня перед друзьями. Ты прекрасно знаешь, что тебе никто ничего не запрещает. Стало быть, и разрешений никаких не надо.

— Тогда я сяду рядом со своим повелителем, — улыбнулась она.

— Вина выпьешь?

— Спасибо.

Между тем Ахмед на минуту вышел и вернулся с другой служанкой, уже нагруженной всяким разным. Что она и принялась расставлять перед гостями.

Шехерезада тяжело вздохнула:

— Счастливая ты, Зубейда. Тебе не нужно никому никаких сказок рассказывать по ночам. Ты сама сказка. Я бы с радостью приняла тебя в нашу компанию.

Багдадский вор мечтательно и завистливо сказал:

— А вот мне бы для отвлечения внимания такую напарницу, как Зубейда. Пока все, раскрыв рот, пялятся на нее, я мог бы вернуть себе не только Око Света. Дворец халифа разобрал бы по кусочкам, и никто ничего бы не заметил.

— Брось, — отмел такую возможность Али-Баба. — Зубейда не создана для воровских махинаций. Вот если бы взять ее к нам в лавку, то продавать стали бы вдесятеро больше. Весь базар сбегался бы к нам, чтобы полюбоваться на такое диво.

— Блестящая идея, — воскликнул Ахмед, — и спасение от домашней скуки. Ты как, Зубейда?

— Я не знаю, Ахмед-ага.

— Ладно, потом обсудим.

— А мне бы от нее ничего кроме вреда, — посетовал Синдбад. — Матросы посходят с ума. Обидно.

— А мне, а мне…, — начал было Аладдин.

— А тебе ничего, — оборвала его Шехерезада, — ты уже продан царевне Будур. Вы только представьте себе, какая история произошла сегодня во дворце…

— Шехи, совсем не обязательно всем об этом рассказывать, — забеспокоился Аладдин.

— Как это не обязательно? Сам знаешь, что у нас друг от друга секретов нет. Так вот, явился Аладдин во дворец, разодетый, как модник на базаре. Пришлось даже кое-что тут же снять, чтобы не позориться. Провела его в верхний сад, где обычно гуляет Будур. Усадила на скамейку и настрого велела ему ни в коем случае рта не раскрывать и только вежливо поклониться, если Будур его заметит. Очень важно, чтобы она первая проявила интерес и начала расспрашивать у кого-нибудь о нем. У "кого-нибудь" — это, значит, у меня. Сама я спустилась в нижний сад и села у фонтана, словно совершенно ни при чем. Только прислушиваюсь.

И дослушалась. Буквально через четверть часа из верхнего сада донеслись истошные вопли Будур "Стража, стража!" Взбегаю наверх. Стражники уже тут и держат нашего Аладдина вполне надежно. С Будур чуть ли не истерика. Упала мне на грудь и всё повторяет: "Это он, это он!" Больше ничего не может промолвить. Я распорядилась стражникам пока не уводить Аладдина из сада никуда, а привязать к колонне и присматривать. А Будур я увела к себе. Когда Будур немного поуспокоилась, то выяснилась очень интересная вещь. Оказывается, что Аладдин кое-что утаил от нас. Будур его видела раньше. И при очень интересных обстоятельствах. Как я понимаю, имело место следующее событие.

Аладдин положил глаз на Будур, когда она шествовала в баню. Он последовал за процессией, проник в баню и стал подсматривать, как Будур раздевается. На этом сама Будур его и застукала. Конечно же, вопли, паника, стража. Аладдину удалось удрать только потому, что стражники, преследовавшие его, поскользнулись на мыле. Повествование пришлось прервать из-за жуткого хохота охватившего всех.

— А мне было не до смеха, — обиженно проговорил Аладдин, когда все немного поуспокоились.

— Да ладно тебе, — смахивая набежавшие слезы, отмахнулся Ахмед. — Шехи, продолжай, пожалуйста. Только поосторожнее. У меня сердце может не выдержать.

— А дальше вот что. Когда истерика кончилась, то началось обсуждение того, какой казни потребовать у отца для наглеца. Нужно так, чтобы помучился, но без крови и хрипов. Будур очень впечатлительна и не выносит крайностей, а понаблюдать за жертвой ей хочется. Я ей сказала, что всё это можно устроить. А одновременно и получить большую пользу для себя. У тебя, мол, Будур, куча старших, еще незамужних сестер. Когда тебе выпадет черед выйти замуж, одному Аллаху известно. Тебе представилась возможность опередить всех и избавиться от дворцовой скуки. Нужно только наглеца поставить перед выбором. Или женитьба на Будур, или топор палача. Понятно, чту он выберет. Ну, а пытку ты уже после свадьбы устроишь ему сама. Главное, чтобы отец не узнал о преступлении наглеца. Тогда и твои просьбы о помиловании не помогут, а безголовых мужей не бывает.