Сергей Спящий - Наташа и будущее

Непослушными пальцами снял шлем и бросил на пол. Он чувствовал себя так как будто только что выключил себя самого. Перегоревшие чувства. Комок из страха, чувства выполненного долга и ощущение, поганое ощущение крови человека на руках. Может быть крови друга — преданного и убитого.

Нужно было подняться и сообщить Алисии пока она и вправду не активировала бомбу. Надо отдать Наташу соотечественникам, чтобы о ней позаботились. Пересиливая, буквально перемалывая себя Роберт с трудом поднял Наташу и понёс наверх. Его жизнь была конечна. Так почему он ещё двигается, куда-то идёт, а не останется внизу: спокойный и мёртвый. Зачем идти?

Но он шёл. И передал неподвижное тело Наташи молодому лаборанту. Когда с Роберта срывали сегменты брони и вязали руки он твердил, что ему надо идти наверх. Что не получив подтверждения командующая отключит механизм сдерживающий ядерную реакцию и всепоглощающий огонь сожжёт город. Они не слушали. Женщины и мальчишки были злы на него и глухи к словам. Он попробовал вырываться, но получил несколько ударов и затих. Когда Роберт передавал Наташу в руки лаборанту она уже могла моргать. Мышцы оставались наполненными расслабляющей тяжестью и не подчинялись. Наташа сумела прошептать всего одно слово: —Иуда.

Он дёрнулся и лаборанту пришлось подхватывать тело девочки. Глаза русского горели ненавистью. Роберту казалось, что он больше ничего и никогда не сможет чувствовать. Одно-единственное сказанное шёпотом слово показало как он ошибался. Иуда! Предатель. Тот кто повесился на осине не в силах нести груз своих грехов.

— Мне нужно идти— сказал Роберт когда с него сорвали сегменты брони и они, словно чешуйки сброшенной сухой кожи лежали на полу.

— Как вы не понимаете, мне нужно идти наверх— он рванулся. Отшвырнул чью-то руку и тут же получил поддых. Ещё один удар. Ещё: —Как вы не понимаете!

Тонкий липкий кабель заменивший верёвку больно сдавил запястья. Наверное пережал там все сосуды, но он побеспокоиться об этом потом.

— Пожалуйста— шептал Роберт — Я должен идти. Должен сказать Алисии…

Почувствовав как управление собственным телом возвращается к ней, Ташка произнесла: —Иуда.

Только одно слово, больше не смогла. Она надеялась, что Роберт помнит эту старую сказку и не станет себя винить за убийство Кассиопеи. Ведь по сути оно было самоубийство. Ученик предал учителя с его молчаливого одобрения и попущения. Ташка хотела сказать Роберту, чтобы он не казнил себя за чужие решения. Сил хватило только на одно слова. Она надеялась, что он поймёт.

Над городом висела дымка и в воздухе пахло гарью, но гораздо меньше. Настолько, что Ташка уже не чувствовала, но ей говорили, что запах горелого пластика всё ещё ощущается как полузабытое воспоминание. Ташка только что вырвалась от родителей. Спешно прилетевший из ледяных просторов Антарктиды отец обнимал её и маму как будто им угрожала ужасная опасность, а между тем все страхи остались в прошлом и теперь было самое время радоваться жизни, но разве родителям это объяснишь? Папа клятвенно обещал, что вернётся, переведётся на работу в городе и больше не будет длительных командировок затягивающихся на годы. Мама плакала и упрекала:

— Чтобы ты вернулся к семье? потребовалась война…

Папа держал её руки в своих больших ладонях, словно они стояли на морозе и у мамы замёрзли пальцы. Раз за разом он повторял:

—Всё будет хорошо. Теперь всё будет хорошо.

Ташка сказала, что ей надо навестить в больнице друзей, проверить как они. Электричество уже подключили, но воды ещё не было. Вытеревшись одноразовыми дезинфицирующими салфетками (наверное сотни две извела) Ташка переоделась и тихонько вышла оставив родителей друг с другом. Прибывшие в город военные спешно монтировали временные ретрансляторы информационных и энергетических сетей. Центрального энергоснабжения ещё не было, а связь уже появилась. Если мама забеспокоиться (хотя зная маму скорее не «если», а «когда»), то сможет позвонить Ташке в любое время.

Она шла по улицам то и дело натыкаясь на исхлёстанную лазерами стену или следы ожесточенной перестрелки или остатки сгоревшей техники американцев. Тела уже убрали. На улицах работали бригады добровольцев и спасатели прибывшие в город вслед за военными. Обойдя буквально разорванный пополам многократными попаданиями из тяжёлого импульсника боевой робот, который они называли десантной скорлупой, Ташка наткнулась на полсотни человек работающих под командованием спасателя на расчистке частично обрушившегося жилого дома. Дом был небольшой: семнадцать или двадцать этажей. Точнее сказать нельзя потому, что устояли только четырнадцать этажей и часть пятнадцатого. Всё, что выше обрушилось на улицы превратив маленький дворик с детскими каруселями и мальвами аккуратно посаженными роботами в два ряда возле каждого подъезда в изрезанную попаданиями метеоритов лунную поверхность.

Спасатель дистанционно обследовал устоявшие этажи определяя степень их прочности и вероятность повторного обрушения. Вокруг него в воздухе расположились полупрозрачные голографические интерфейсы. Он закутался в них с головой и Ташка на секунду подумала, что спасатель стал похож на сказочную принцессу в мерцающем воздушном платье.

— Наташа! — окликнула её одна из работающих девушек. Она подбежала и Ташка узнала Римму. Младший научный сотрудник временно отложившая научную карьеру ради пары близнецов (сколько им, год уже есть?) крепко обняла растерявшуюся Ташку. Отодвинула от себя и рассмеявшись от радости взлохматила ей волосы задев шишку и заставив Ташку зашипеть от боли.

— Ой. Прости пожалуйста.

— Ничего— прошептала Ташка пережидая пока пружина боли развернётся до конца и истает: —Как раз в больницу иду. Там вылечат.

Как она подозревала: Кассиопея одновременно с избавлением от колонии наномашин представляющих собой один большой таймер отсчитывающий оставшиеся минуты заодно немного полечила (чем больше Ташка размышляла над произошедшим в подвале тем больше терялась перед безграничными возможностями обновлённого искусственного интеллекта. Они и правда вплотную приближались к всемогуществу). По крайней мере увидев её потрёпанную физиономию никто не бледнел, родители больше радовались, чем беспокоились и, судя по ощущениям, шишка значительно уменьшилась. Правда всё равно болела. Возможно Кассиопея намеренно не довела излечение до конца, чтобы не вызывать лишних вопросов. Кассиопея…

Ташка сжала зубы. Римма обеспокоенно посмотрела на её осунувшееся лицо: —Что с тобой?

— Шишка болит— соврала Ташка и не ощутила ни капли вины от того, что говорит неправду.