Филип Фармер - Сказочный корабль (перевод М. Ахманова)

Кроме того, Сэм был теперь взрослым человеком, и вряд ли он, подобно мальчишке, испытывал бы большое удовольствие от путешествия на плоту. Нет, для путешествия по Реке ему требуется безопасность, комфорт и, безусловно, власть. Имелась еще одна причина, в силу которой он стремился стать Навигатором Реки. В свое время он уже достиг аналогичного положения на Земле, на родной Миссисипи. Теперь он желал стать капитаном Корабля, самого огромного и мощного из всех, когда-либо существовавших, на самой гигантской Реке во вселенной — Реке, по сравнению с которой Миссисипи со всеми притоками, Нил, Амазонка, Конго, Обь, Хуанхэ, взятые вместе, выглядели жалким ручьем. Его Корабль будет иметь шесть палуб выше ватерлинии, два огромных колеса, удобные каюты для экипажа и пассажиров, которые будут известнейшими людьми своего времени. И он, Сэмюэль Клеменс, Марк Твен, станет капитаном. Корабль не остановится, пока не достигнет верховьев Реки, пока они не найдут чудовищ, которые сотворили этот мир и пробудили миллиарды мыслящих существ к жизни, снова сулящей им боль, отчаяние, мучение и горе.

Путешествие может занять сотню лет или даже два-три столетия, но это не так важно. Многого не хватало в этом мире, но времени было вполне достаточно.

В мечтах Сэм видел себя на капитанском мостике огромного сказочного Корабля. Его первым помощником, будет, вероятно, Христофор Колумб или сэр Френсис Дрейк, командиром десантного отряда — Александр Великий, Юлий Цезарь или генерал Грант.

Булавочный укол трезвой мысли заставил лопнуть величественный воздушный шар, наполненный ветром его мечты. Эти два античных ублюдка, Александр и Цезарь, никогда не согласились бы занимать подчиненное положение; скорее, они составили бы заговор, чтобы захватить его Корабль. И мог ли другой великий человек, генерал Грант, согласиться выполнять его, Сэмюэля Клеменса, приказы? Приказы писателя-юмориста, книжного человека — в мире, где не существует ни письма, ни книг?

Сверкающий газ его грез покинул обвисший воздушный шар; Сэм грустно вздохнул. Он снова погрузился в думы о Ливи, такой близкой и внезапно потерянной из-за этого метеорита, благодаря которому его мечта о Корабле могла превратиться в реальность. Ливи появилась на миг, как будто некое мстительное божество показало ее Клеменсу и тотчас забрало обратно. И могла ли стать реальностью его надежда построить Корабль? Пока что он не знал, как найти огромную массу железа, скрытую в земле где-то под его ногами.

Вы выглядите усталым, Сэм, — сказал Лотар.

— Пожалуй, я пойду спать, — произнес Клеменс, вставая.

— Как!? Красавица из Венеции семнадцатого века, которая весь вечер строила вам глазки, будет очень разочарована.

— Вы утешите ее, барон, — сказал Сэм. Он отошел от костра, у которого сидели и лежали несколько десятков мужчин и женщин, и направился в сторону холмов.

В течение вечера он несколько раз испытывал соблазн увести венецианку в свою хижину, особенно, когда виски согрело его кровь. Но теперь полное безразличие овладело им. Кроме того, он знал, что будет мучиться чувством вины, если уложит Анджелу Сангеотти в свою постель. Такие повторяющиеся угрызения совести он испытывал здесь раз десять за последние двадцать лет — со всеми женщинами, которые становились его подружками. И теперь он понимал (хотя это и было странно), что будет чувствовать себя виноватым не только перед Ливи, но и перед Темах, исчезнувшей в водах Реки. Индонезийка была его верной спутницей на протяжении пяти лет.

— Как все это нелепо! — говорил он себе множество раз. — Никакими рациональными причинами нельзя объяснить это чувство вины перед Ливи. Мы так долго разлучены, что, пожалуй, стали совсем чужими. Слишком многое случилось с каждым из нас после дня Воскрешения.

Его чувства, однако, не подчинялись логике; он ощущал себя виноватым. По-видимому, такое состояние являлось вполне естественным для него. Человек в сути своей оставался иррациональным животным, действующим в соответствии со своим темпераментом и врожденными склонностями.

Итак, почему же я терзаюсь из-за вещей, которые не могут являться моими проступками?

Потому, что такова моя натура. Я проклят вдвойне. Первые атомы, столкнувшиеся на заре времен на Земле, породили цепь событий, что неизбежно привела к моему появлению здесь, на этой странной планете, среди толпы омоложенных стариков всех времен и народов. Она привела к этой бамбуковой хижине, в которой меня ждут одиночество и душевные муки.

Я могу убить себя, но здесь это бесполезно. Ты оживаешь через двадцать четыре часа в другом месте, но тем же самым человеком, который совершил этот прыжок вдоль Реки. Зная, что другой прыжок тоже ничего не решит и, скорее всего, сделает тебя еще более несчастным.

— Проклятые ублюдки с каменными сердцами! — вскричал он внезапно, грозя небу сжатым кулаком. Затем горько рассмеялся и сказал: — Но Они, наверное, так же не могут изменить свои жестокие души, как я не способен изменить себя. Вот в чем мы похожи.

Подобная мысль, однако, не уменьшила его желание отомстить неведомым существам. Он по-прежнему жаждал впиться зубами в руку, подарившую ему вечную жизнь — и вечные муки.

Его бамбуковая хижина находилась у подножия холма под огромным железным деревом. Хотя строение выглядело жалкой лачугой, оно, тем не менее, являлось несомненной роскошью в этой области, где каменные орудия для строительства домов были столь редкими. Люди, перенесенные сюда из различных мест долины, устроились пока в построенных на скорую руку шалашах. В долине росло около пятисот разновидностей бамбука, и некоторые гибкие породы можно было согнуть, не вырывая из почвы, и перевязать собранные в пучок вершины травяными веревками. Покрытые огромными листьями железных деревьев, такие временные жилища, похожие на вигвамы, служили убежищем во время дождя. Другие сорта бамбука, с твердыми прочными стволами, можно было расщепить на планки, пригодные для изготовления ножей; правда, их режущую кромку приходилось постоянно затачивать.

Сэм вошел в свою хижину, лег на топчан и закутался в несколько больших покрывал. Слабые звуки далекого пиршества у костров на берегу раздражали его. Около часа он беспокойно метался по постели, затем, поддавшись внезапной слабости, положил в рот кусок Жвачки Сновидений. Невозможно было предсказать заранее, какой последует эффект; он мог испытать экстаз, потребность в любви, ощутить уверенность, что все правильно и хорошо в этом мире, увидеть радостную пляску ярких многоцветных форм. Но не исключался и другой результат, и тогда жуткие чудовища прыгали на него из темноты, его мучали призраки далекой Земли, безликие дьяволы, порожденные в адском пламени, смеялись над его муками.