Филип Дик - Бегущий по лезвию бритвы (сборник)

— Записка… Давай я прочитаю тебе, может, ты разглядишь в ней больше, чем я.

Порой Джо ненавидел свою бывшую жену за острый ум, но даже спустя год после развода он твердо верил в силу ее интеллекта.

«Странное дело, — однажды пришло ему в голову, — я одновременно ненавижу ее и ищу с ней встречи, спрашиваю совета… Абсолютно нелогично… Или, наоборот, сверхрационально — быть выше ненависти?..»

Но разве сама ненависть рациональна? В конце концов, Кит ничего ему не сделала — кроме того, что с завидным постоянством давала ему понять, что Джо ничего не стоит. Она научила его презирать себя, а потом бросила. А он по–прежнему звонит ей и спрашивает совета. Джо прочел вслух записку.

— Скорее всего, это нелегальщина, — ответила ему Кит. — Хотя ты знаешь, меня теперь не интересуют твои проблемы. Разбирайся сам. Или с кем–ты–тамспишь… ей лет восемнадцать? Ни мозгов, ни опыта зрелой женщины…

— В каком это смысле «нелегальщина»? — спросил Джо. — Как может керамика быть нелегальной?

— Порнографические сосуды, например. Вроде китайских, времен войны.

— О господи, — прошептал Джо.

Такая мысль даже не пришла ему в голову. Кому же, если не Кит, помнить о них? Помнится, она игриво восхищалась теми несколькими экземплярами, что прошли через его руки.

— Позвони в полицию, — посоветовала Кит.

— Я…

— Ну что еще там у тебя на уме? — перебила Кит. — Ты помешал мне обедать, и моим гостям тоже.

— Можно я зайду? — спросил Джо. Эти слова вырвались сами собой, дав Кит возможность почувствовать его страх, воспользоваться им и снова скрыться в неприступную крепость своих души и тела, которую она отваживалась покидать лишь для того, чтобы ранить своего мужа. На ее лице появилась маска привычной любезности. Именно эта маска, приветствовавшая его всякий раз, вводила его в заблуждение и давала Кит возможность использовать промахи Джо против него самого.

— Нет, — отрезала Кит.

— Почему?

— Потому что с тобой не о чем говорить. Ты сам не раз говорил: твой талант в твоих руках. Может быть, ты хотел притащиться сюда, разбить пару–тройку чашек, моих чашек семьи принца Альберта, а потом торжественно их отреставрировать? Угу, и все будут над тобой смеяться…

— Ну почему, я могу просто посидеть, поговорить о чем–нибудь, предложил Джо.

— О чем, например?

— Не понял? — переспросил он, уставившись на ее лицо на экране телефона.

— Ну, скажи что–нибудь дельное.

— Прямо сейчас, что ли?

Кит кивнула.

— Музыка Бетховена прочно укоренена в реальности. И именно это делает ее уникальной. С другой стороны, такой гений, как Моцарт…

— Избави бог! — усмехнулась Кит и повесила трубку. Экран потемнел.

«Не стоило напрашиваться в гости, — тоскливо подытожил Джо. — Я сам позволил ей мучить меня, плевать мне в душу. Господи, и зачем я только спросил?

Поднявшись с кресла, Джо начал бесцельно слоняться по комнате.

— Черт возьми, надо думать о том, что действительно важно! — убеждал он себя. — Не о том, что бывшая жена наговорила мне гадостей, а о том, что означает это странное послание. Порнографические сосуды… Может быть, Кит права, тогда все сходится: их ведь запрещено реставрировать. Мог бы и сам догадаться… В этом–то заключается разница между нами. Кит схватывает все на лету, а я сначала бы отреставрировал сосуд, а потом разглядел, в чем дело. Да, по сравнению с ней я полный идиот. Точнее, по сравнению со всеми нормальными людьми.

— ”Арифметическая сумма, извергнутая в непрерывный поток», — злобно бормотал Джо. — Предел моих возможностей. По крайней мере, это у меня неплохо получается. А что дальше? Что дальше?

Решение пришло само собой.

— Мистер Найм, — подумал он, — спасите меня. Время пришло. Прямо сегодня.

Бросившись в ванную комнату, Джо приподнял крышку сливного бачка. Никто не будет рыться в уборной, полагал Джо. Там и висел асбестовый мешок с четвертаками.

И… пластиковый контейнер — прямо в воде. Джо знал наверняка — он видел этот контейнер впервые.

Выловив его из воды, Джо уставился на содержимое — свернутый листок бумаги. Плавающая в сливном бачке записка — бутылка, брошенная в море. Бред какой–то. Джо почувствовал, как его разбирает смех. Господи Боже, но этого же просто не может быть! Смех застрял в горле, когда подкатила волна страха, страха, граничащего с истерикой. «Это новое сообщение! — говорил Джо сам с собой, — вроде того, что пришло по почте.

Странный способ общения… — подумал он и добавил, — для человека».

Джо отвинтил шуруп, открыл крышку контейнера и вытащил вложенный в него листок бумаги: он был прав, на листе действительно было что–то написано.

Джо снова и снова вчитывался в слова, написанные на листке:

«Я ЗАПЛАЧУ ТЕБЕ ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ ТЫСЯЧ КРАМБЛОВ».

«Господи боже ты мой, что это еще за «крамблы?», — удивился он, ощутив, как накатывает панический страх.

На спине выступила испарина, в горле стоял плотный комок… Разум пытался свыкнуться с происшедшим…

С тем, чего просто не может быть.

Вернувшись в комнату, Джо набрал номер круглосуточной лингвослужбы.

— Что такое крамбл? — задал он вопрос роботу.

— Раздробляющая субстанция, — сообщил компьютер. — Или небольшой осколок. Маленькая частица или кусочек чего–либо. В современном английском языке слово существует с 1577 года.

— А в других языках? — спросил Джо.

— На среднеанглийском — «кремелен». На староанглийском — «гекримиан». На средне–верхнеготском…

— А как насчет неземных языков?

— На урдийском наречии Бетельгейзе–Семь это означает маленькое отверстие временного характера; клин, который…

— Не то, — оборвал Джо.

— На Ригеле–Два это форма мелкого живого существа, которое прокладывает дыры…

— Опять не то, — перебил Джо.

— На плабкианском наречии планеты Сириуса–Пять «крамбл» — это денежная единица.

— Вот оно, — дождался Джо. — Теперь скажите мне, сколько составляют тридцать пять тысяч крамблов в денежных единицах Земли.

— Извините, но с этим вопросом вам придется обратиться в банковскую службу, — произнес лингворобот. — Посмотрите в телефонной книге номер телефона.

Робот отключился; экран погас.

Джо нашел номер и дозвонился до банковской службы.

— Ночью мы не обслуживаем клиентов, — ответил робот.

— По всему миру? — изумился Джо.

— Везде.

— И сколько мне ждать?

— Четыре часа.

— Моя жизнь, вся моя судьба… — ответом была мертвая тишина. Робот банковской службы прервал контакт.

«Попробую–ка немного вздремнуть», — решил Джо.

Было семь, будильник можно было поставить на одиннадцать.

Нажатие соответствующей клавиши выдвигало из стены кровать, которая почти полностью занимала комнату — гостиная превратилась в спальню. «Четыре часа», — повторял Джо, налаживая механизм встроенных часов. Он лег, устроился поудобнее — насколько позволяла несуразная постель — и нащупал регулятор, мгновенно настраивающий на подходящий вид сна.