Андрей Саломатов - Проделки Джинна (авторский сборник)

Зайцев закончил резать вторую ступеньку и понял, что не успеет выбраться. У него судорогой начало сводить ноги и низ живота, а конца работы не было видно. «Надо кричать, — как–то вяло подумал он. — Еще несколько минут и я окачурюсь. Как этот придурок сказал: лучше жить лежа, чем умереть на коленях? Нет, кажется, лучше умереть лежа… Идиоты! — Мысли его начали путаться, в голову полезла какая–то ерунда, но Алексей держался и не давал панике овладеть собой. — Чтобы стать кудияровцем, надо научиться ползать на брюхе, — приступая к третьей ступеньке, рассуждал он. — Нет, этого мало. Надо просто родиться в нужное время в нужном месте и не желать знать ни о какой другой жизни. Кудияровец — это существо, которое знает о назначении вилки, но даже не пытается ею пользоваться и жрет руками. Кудияровец — это нежелание.»

Рука Алексея сорвалась вниз и ударила по воде. Раздался всплеск, и сразу после этого сверху послышался очень низкий мужской голос:

— Стояк, ты что ли?

Зайцев испуганно замер. Несмотря на безвыходное положение, в нем все сопротивлялось возвращению к кудияровцам. А его спаситель не стал дожидаться ответа и крикнул:

— Держи веревку, гнида. Спать людям не даешь.

Что–то больно хлестнуло Алексея по темечку, он отпрянул в сторону и, не удержавшись, с головой погрузился в воду. «Вытащит, зарежу, — мелькнуло в голове у Зайцева. — Перережу горло и сбегу. Только бы рука не подвела.»

Вынырнув, Алексей, не закрывая ножа, спрятал его в нагрудный карман. Затем он поводил в темноте здоровой рукой, поймал тонкий канат, сплетенный из тех же болотных трав, и судорожно вцепился в него.

Кудияровец вытянул Зайцева на поверхность удивительно легко и быстро, словно пользовался лебедкой. Без особых усилий он протолкнул его в тоннель и приказал:

— Давай, залазь.

— Куда? — не понял Алексей.

— На спину, — грубо ответил кудияровец. — Куда же ишшо?

— В смысле, на тебя? — все ещё не понимая, что от него требуют, уточнил Зайцев.

— На кого же ишшо? Давай, залазь. Некода мне с тобой балабонить. — Он схватил Алексея за больную руку и так сильно дернул, что едва не вырвал кисть из сустава. Зайцев завопил от боли, едва не потерял сознание, а кудияровец, будто малого ребенка, затащил стояка на себя и быстро пополз. Он буквально летел в кромешной темноте, не задевая стен, словно на амортизаторах плавно покачивая седока. При этом кудияровец не пыхтел, не отдувался и скорее напоминал некий вид индивидуального подземного транспорта, что–то вроде гусеничного самоката. Даже сквозь мокрую одежду окоченевший Алексей чувствовал жар его тела и работу мышц, которые вздувались от напряжения и на доли секунды расслаблялись с точностью железного механизма. Это настолько поразило Алексея, что на время он позабыл о намерении убить кудияровца. Он лежал на широченной плоской спине тихо как мышь, чесал голову и пытался уследить за поворотами, но быстро сбился со счету. Кроме того, Зайцев вдруг ощутил облегчение — по–видимому, кудияровец, сам того не желая, вправил ему вывих кисти. «Ну и здоров же он, — подумал Алексей. — А ведь я до сих пор так и не выяснил, сколько их здесь. Сотня? Тысяча? А может сто тысяч?»

— Эй, как там тебя? — Зайцев легконько постучал перевозчика по плечу. — Слышь, мужик, куда ты меня везешь?

Очевидно, такое фамильярное обращение не понравилось кудияровцу, и он решил проучить стояка. Не предупреждая, он на всем скаку прыгнул в бок и припечатал наездника спиной к стене. Удар оказался настолько сильным, что воздух медвежьим ревом вышел у Алексея из легких.

Пока Зайцев приходил в себя, пока он собирался с духом, копался в кармашке, впереди показался едва заметный свет, такой же оранжево–тусклый и безрадостный, словно исходил он из самой преисподни. С приближением к нему Алексей заторопился. Ему нужно было срочно на что–то решаться, а он все тискал в ладони хлипкий сувенирный ножик и с отчаянием думал о том, что на самом деле не в состонии полоснуть кудияровца по горлу. Удерживал его даже не страх быть пойманным и не месть подземных жителей за смерть своего соплеменника. Зайцев понял, что не в силах преодолеть в себе запрет на убийство себе подобного. «Это же очень просто, — мысленно уговаривал себя Алексей. — Ведь он–то заколет меня, распотрошит как свинью и не поморщится. Он–то сможет! Это говорящее животное сможет! Эта мразь! Почему же я–то..?»

Как Зайцев не распалял себя, как не уговаривал, он не решился на убийство. Алексей вдруг почувствовал себя совершенно обессиленным, разжал пальцы и выронил нож. Сразу после этого кудияровец повернул влево, и они «въехали» в просторную по здешним меркам пещеру с более высоким потолком, в которой горели с десяток масляных светильников. Коптилки располагались по кругу на невысоких глиняных тумбах, и после долгого пребывания в кромешной тьме, эти несколько жалких язычков пламени показались Зайцеву праздничной иллюминацией.

В середине у стены, прямо напротив входа возвышалось что–то вроде языческого алтаря. На нем Алексей успел разглядеть несколько грязных, разноцветных лоскутков ткани, перевязанные пучки засохших растений, жестяную коробку из–под автоматных патронов и что–то ярко блеснувшее небольшой осколок стекла или зеркала. Посреди культовой пещеры на полу крестообразно лежали два тяжелых, грубо отесанных бруса. Они были крепко связаны между собой травяной бечевой, и Зайцев мгновенно догадался об их назначении. По обеим сторонам поперечной перекладины имелись петли, как Зайцев мгновенно сообразил, для рук. Такая же петля, но побольше была и на вертикальном брусе. «Крест, — подумал он и, холодея от ужаса, мысленно поправился: — Мой крест. Потому что не убил.»

Кудияровец остановился, бесцеремонно сбросил седока на пол, задом попятился к выходу и крикнул:

— Пашка, пригляди. А то ишшо уползет.

Только сейчас Алексей сумел разглядеть своего «благодетеля». Это был лобастый здоровенный мужичина с плечами настолько широкими, что выползая из пещеры, он задевал обе стенки прохода. Свирепая рожа варвара была так иссечена шрамами и морщинами, что больше напоминала поверхность такыра, нежели человеческое лицо. Удивило Зайцева и то, что у этого громилы имелись обе руки, при виде которых у Алексея от страха засосало под ложечкой. Они были черными от въевшейся в кожу многолетней грязи, с негнущимися скрюченными пальцами, мощные, словно паровозные рычаги и, как у всех кудияровцев, с широченными наростами на локтях.

В одно мгновение кудияровец бесшумно исчез в тоннеле, и сколько Алексей не вглядывался в темноту, ни его, ни приставленного к нему Пашку, так и не увидел. Зато он получил наконец возможность осмотреть кисть правой руки. Она немного припухла в суставе и на неё пока нельзя было опираться, но в общем боль почти прошла.