Юрий Леж - Искажение[СИ, роман в двух книгах]

Дверь гулко хлопнула, отрезая от Аньки с Пашей цвета и запах пустыни. Загудел, сначала лениво, потом всё громче и громче, двигатель, и через пяток секунд вездеход резко, как лошадь, а не механизм, взял с места.

Самым важным с момента неожиданного задержания для Аньки Паши было то, что никто не только не стал их обыскивать, но даже не предложил сдать оружия, видимо, целиком поверив в несуразную "актерскую" версию случившегося. А значит, и маузер при Аньке сочли за муляж. А пистолет за поясным ремнем Паши никто, кажется, и не заметил вовсе.

В тесном, но совсем немаленьком салончике вездехода, предназначенном, как минимум, для перевозки пары отделений полностью экипированных бойцов, сильно и резко пахло горячим металлом, соляркой, оружейной смазкой и еще каким-то неуловимым солдатским запахом стоптанных сапог, пропотевших гимнастерок, сапожной ваксы. И запах этот — свой, знакомый на многие века вперед — как-то сразу успокоил невольных нарушителей. И еще больше успокоило их то, что усатый сержант не стал садиться вместе с ними, а перебрался вперед, к водителю вездехода, отгороженному от их салона бронированной стенкой.

То, что пустыня только выглядит ровной и гладкой, Анька и Паша убедились на собственном опыте, а теперь еще и вездеход только усилил и подчеркнул это личное впечатление, разогнавшись до скорости километров в пятьдесят в час, то и дело подскакивая на камнях, переваливаясь с боку на бок и вообще, ведя себя, как норовистая лошадка под неумелым седоком. Собравшийся было устроить Аньке выволочку за объявление себя артистами с погорелого театра, Паша решил отложить серьезный разговор до того момента, когда можно будет вот так же остаться наедине, но не пытаться изо всех сил держать равновесие. Анька тем временем вцепилась в зачем-то приваренный к стене кронштейн, сжала зубы, стараясь не прикусить язык и с удивлением вглядывалась в узкие, застекленные бойницы на противоположной стене салона. Разглядеть через них что либо вряд ли бы получилось, но хоть немного света в дополнение к хилым лампочкам под сетчатыми колпаками, они давали.

Пытающийся хоть как-то удержаться на своем сидении без помощи рук Паша ободряюще подмигнул Аньке, мол, все не так плохо, как кажется, всё гораздо хуже… Впрочем, сам он таким приступам пессимизма подвержен не был. "Ну, что мы тут успели сотворить, кроме как залезли в запретку по незнанию? — рассуждал он про себя. — Ничего плохого и ничего хорошего. Стало быть, взять с нас нечего. И если сгоряча сразу не расстреляли, то теперь будут разбираться. А значит, можно будет и зубы заговорить. Да и вообще, не похоже, что б тут для профилактики сперва били, а потом спрашивали. Иначе б сержант вместе с часовым нам холки намылили еще у вездехода, а внутрь забросили две бесчувственные тушки. И оставили нас тут без пригляда не зря. Видимо, не чувствуют ребята от нас опасности. Да и какая от нас опасность? Хорошо, что они не знают — какая… Да и еще хорошо, что на Аньку никто бросаться не стал…" При этом Паша, конечно, понимал, что подруга его вряд ли сейчас представляет из себя объект сексуального интереса. Все-таки, многодневный переход по пустыне наравне со всем батальоном, с жестким лимитом воды, и эти мужские кожаные штаны не по размеру, и дурацкий картуз с поломанным козырьком, такой привычный в том мире, и полный ноль косметики на смуглом, обветренном лице Аньку совсем не украшали. Правда, изголодавшимся мужикам иной раз бывает совершенно все равно, лишь бы женского пола. Но тут, видимо, или царила жесточайшая дисциплина, или как-то решали этот вопрос, что бы солдаты не роняли до земли слюни просто при виде женщины.

Отделенные от ходовой части, как звали в войсках кабину водителя с офицерским местом рядом с ним, прочной стальной переборкой, псевдоартисты не слышали, как сержант Тимохин пытался в очередной раз отказаться от поездки в штаб дивизии. Проклиная связистов, что давно уже в армии стало хорошей приметой — кроешь их по-матерному, и со связью всё хорошо — сержант уныло уговаривал своего карнача:

— Ну, а если он опять ко мне прицепится? Кто-кто, особист наш любимый… ему-то все равно, а я свою "химку" в караулке оставил. Так мне и сидеть в городке до конца "войнушки"? А вы там один будете ребят на посты разводить… Да ведь, как лучше хочу… А пусть и у нас посидят, заодно бункер свой проверим, надо же его когда-то проверять… Да я не шучу… и не думал чужими жизнями рисковать, товарищ лейтенант… а вот если обратно под зарином поеду, то придется и своей рисковать… Ладно-ладно, я же не торгуюсь, а выясняю обстановку…

Тимохин со вздохом прервал связь. Ясное дело, тащить неизвестных, похоже, вконец одичавших туристов, которые зачем-то представились киноактерами, в караулку а уже оттуда — в штаб дивизии было неразумно, и сержант в этом был полностью согласен со своим непосредственным командиром. Но вот лично сдавать задержанных дивизионному особисту Тимохин не хотел по личным причинам. Был у особиста пусть и небольшой, но зуб на гвардейского сержанта и замкомвзвода мотопехоты.

Вспоминать ту давнюю историю сержант не любил, тем более, касалась она не только их двоих с особистом, но и, как говориться, "чести дамы". Впрочем, в дивизии все старослужащие историю эту знали хорошо, а потому старались как можно реже сводить между собой заместителя командира второго взвода третьей роты четвертого батальона двести девятого мотострелкового полка с начальником особого отдела дивизии. Слава богу, по службе у них столкновения случались редчайшие, а в быту они с тех самых пор старались и сами держаться друг от друга подальше.

Но вот сейчас деваться было некуда, потому как на доклад карнача о происшествии откликнулся дежуривший в тот день по дивизии особист лично. Ну, и, как положено, затребовал задержанных к себе срочно, пока не началась учебная, но с использованием боевых ОВ, газовая атака. Может быть, майор Семенов сразу и не сообразил, что доставлять-то к нему задержанных больше некому, как разводящему, может быть, просто проигнорировал этот факт, поставив служебное выше личного.

А вот старающийся не вникать в начальственные переговоры и имеющий точный приказ от карнача: "Доставить задержанный в штаб дивизии" водитель-рядовой Сапрыкин выжимал из машины максимально возможную скорость для такой сложной дороги, вернее, для такого непростого участка пустыни, усыпанного обломками скал. Его пока тревожила только грядущая "войнушка", и даже не столько применение зарина, третий год уже служащий в мотопехоте Сапрыкин бывал не раз в таких переделках, больше всего его волновала последующая дегазация вездехода, вернее, его личное в этом участие. Работка предстояла муторная, долгая, уныло-рутинная, но — переложить её на кого-то еще было невозможно. Впрочем, еще до начала этой работки неплохо было бы успеть сдать задержанных и проскочить в караулку до того момента, как начнется газовая атака, что бы не болтаться за рычагами в "химке" и противогазе.