Фредерик Пол - Джем

"Кажется, прошла вечность с тех пор, как я поцеловала твои ресницы и попрощалась с тобой. Мне так же не хватает тебя, милый Ахмед! Здесь ужасно. Ужасно и чуждо. Здесь пахнет нефтью, выхлопными газами. Жуткие запахи. Пусть. Еще пять-десять лет, и в их Северном море нефть кончится, и тогда мы посмотрим.

У меня жуткие головные боли. Я думаю, это от их языка. Очень мучительно говорить на их языке. Но все будет хорошо, дорогой Ахмед. Головные боли пройдут. Боли в сердце гораздо мучительнее и они пройдут не скоро..."

— Еще чаю, мисс?

Английские слова резанули ухо Нан. Она моргнула и подняла голову:

— Благодарю, нет.

— Скоро мы подадим ленч, мисс. Сегодня очень вкусный сульваки.

— Нет, нет. Спасибо. Я должна возвращаться в отель.

Она подумала, что слишком много времени засиделась над письмом и теперь ей нужно торопиться. Снова вернулась головная боль. Да, эти резкие, грубые, чуждые звуки болью отдавались в ее голове. Но, разумеется, дело было вовсе не в языке, как таковом. Скорее всего, дело в том, что она стала дипломатическим переводчиком. Научные доклады было легко переводить. Ведь многие слова звучали одинаково на всех языках. В дипломатии риск был гораздо больше. Здесь большое значение приобретали нюансы. Ведь безразлично, каким тоном вы будете говорить о поляриметрии в рентгеновском спектре. Но в речи об установке радиостанции в Средней Атлантике любая неточность в выражении могла привести к войне.

Нан оплатила чек и осторожно пошла по Галлоугэйт, сторонясь громадных автобусов, проносящихся по улице. Выхлопные газы вызывали кашель. У нее першило в горле.

Она проходила мимо магазинов, таких оживленных, ярких и веселых, но не смотрела ни на одну витрину. Нынешняя мода дойдет до Софии только через пару лет. Но ей это было все равно. Приятно купить новое платье и надеть его для Ахмеда. Но сейчас, когда он был за миллионы километров от нее, Нан одевалась как можно проще, чтобы не привлекать к себе внимания. Все вечера она проводила одна, слушая музыку и изучая грамматику. Главным ее развлечением было перепечатывание редких писем Ахмеда. Хотя они не были очень веселыми. Из них следовало, что Сын Кунга оказался довольно угрюмой и жестокой планетой. Она повернула, чтобы дойти до отеля по набережной и избежать уличного шума. Но это было бесполезно. Автомобили проносились и тут. Даже поверхность воды Клайда была покрыта нефтяными разводами. Как можно жить здесь? И всего этого можно было избежать. Только немного подумать. Разумно спланировать. Зачем монтировать очистители нефти в центре города? Зачем загрязнять реку, которая могла бы стать чистым и свежим оазисом в этом мире нефти и бензина? Зачем выкачивать нефть со дна океана, если она могла бы стать поставщиком энергии, пищи, сырья для следующих поколений? И зачем вообще использовать нефть, вонючие автомобили, если можно использовать чистые источники энергии, например, водород, который с удовольствием продавала бы соседняя Исландия?

Но Сын Кунга...

На Сыне Кунга все было бы по-другому. Как ей хотелось бы оказаться там! С Ахмедом. Но не только для того, чтобы быть с ним, сказала она себе, но для того, чтобы стать частью нового мира, где можно было бы построить жизнь. Там можно было бы избежать земных ошибок. Где дети могли бы с уверенностью смотреть в будущее.

Конечно, дети ее и Ахмеда. Нан улыбнулась про себя. Она была честной перед собой и прекрасно понимала, что Сын Кунга казался ей привлекательным только потому, что там был Ахмед. Если бы она была не здесь! Она читала между строк его писем тревожные ноты. Многие члены экспедиции заболели. Некоторые умерли в первые же дни. И его письма были написаны и исправлены именно в первые дни. Может, и он тоже... Нет. Она все же не могла отогнать эту мысль. Нет, нет, не нужно думать об этом. Есть и другие тревожные темы. Например, на том снимке, который он прислал, он был ужасно похудевшим. На снимке был один, но Нан заметила, что на его плече лежала чья-то рука. И она дала бы голову на отсечение, что это была рука женщины.

— Мисс Димитрова! Нан!

И тут же поняла, что ноги принесли ее в отель и что ее приветствует мужчина, которого она почти узнала. Смуглый, низенький, пухлый, среднего возраста. На его губах была улыбка дипломата, и даже в полумраке отеля она заметила, что на нем костюм из настоящей мягкой шерсти. Он тут же представился:

— Я Там Гулсмит. Помните? Мы встретились на приеме в прошлом месяце.— Он щелкнул пальцами.— Ваши вещи собраны. У вас есть время, чтобы немного выпить?

Теперь она вспомнила его. Он был очень настойчив в своих ухаживаниях за нею. Он даже поджидал ее в коридоре и тут же путался в длинные разговоры. Иногда очень откровенные. Нан объяснила ему, что все это ни к чему не приведет. Нан не стала объяснять причины. Ведь дело тут вовсе не в том, что она любит другого. Дело в социалистической морали. В. И. Ленин говорил об этом. Свободная любовь, конечно, хорошо, но кто захочет пить из сосуда, которого касались тысячи губ до тебя? И тут же она вспомнила, что в Москве к каждому питьевому крану цепью прикован стакан, из которого наверняка пили тысячи человек. Пусть люди Блока Горючего делают, что хотят: индивидуальный разврат, групповые оргии, что угодно. Она здесь не для того, чтобы судить о их поведении, но девушке из социалистической страны не к лицу даже курить на улице. Эти принципы были выучены ею с детства и теперь, когда она стала взрослой, она не собирается отказываться от них.

— Сэр Там,— начала она, вспомнив, что каждый англичанин любит, чтобы к его имени добавляли эту бессмысленную приставку,— я рада снова видеть вас, но сейчас я должна лететь в Нью- Йорк на дебаты в ООН, и у меня совершенно нет времени...

— О, у вас полно времени, дорогая. Именно для этого я здесь. Бой!

Тут же к ним подкатил бой на своей тележке. Это тоже было совершенно ни к чему. Для переноски ее единственного маленького чемодана на молнии вовсе не требовалась эта громоздкая, пахнущая бензином колымага. Она и сама с легкостью донесла бы его.

Сэр Там ухмыльнулся:

— Мы, англичане, очень консервативны, даже в приверженности к этим старым развалинам. Даже от лошади мы отказались через много лет после того, как от них отказались во всех остальных странах. К счастью для нас, мы можем позволить себе такой консерватизм. А теперь, может выпьем немного?

— Нет, сэр Там. За мной вот-вот должен прийти автомобиль, чтобы отвезти в аэропорт.

— Он уже здесь, дорогая. Я сам привел его. Правительство доверило мне Конкорд!!! И я сам вожу его. Когда я услышал, что здесь находится друг Год Меннингер, я сразу освободился от дел, чтобы приехать сюда. Вам понравится автомобиль. Он очень просторный, и мы доедем до Нью-Йорка за девяносто минут.