Александр Мирер - Обсидиановый нож

— Благодарю вас за объяснения, — сказал Зернов. — Если я верно вас понял, дубликаты вернутся?

Иван Кузьмич посмотрел на него, мрачно пожал плечами:

— Делаю все возможное, м — да… Пока не знаю. Теперь прошу извинить, честь имею кланяться. — Он сунул голову в инвертор, между двумя алюминиевыми тарелками. Волосы его, потрескивая, поднялись дыбом.

Так закончилась вторая и последняя встреча Зернова с Линией девять, Десантником — инсургентом.

Механический привратник поднял крышку люка в кабинете командора Пути. Отступил на два шага, замер. Из — за высокого порога выдвинулся синий капюшон, рука в синей перчатке взялась за бортик. На Севку взглянули бесстрастные глаза монтажницы высшего класса Тачч. Она поднялась в кабинет, приняла безупречную уставную стойку, сделала два уставных шага вперед, отсалютовала с небрежной четкостью. За ней чинно вылез Нурра. Отпихнул робота башмаком и сам закрыл крышку. И захохотал, приплясывая.

— Ар — роу! Вот и мы! Что же вы стоите, как сломанные питы?

Севка спросил, едва шевеля челюстями от волнения:

— Кто ты?

— Монтажница высшего класса Тачч, ваша предусмотрительность, — был спокойный ответ. — Ваш инженер для поручений.

— Кто ты?

— Я не вполне понимаю, вашусмотрительность…

— Говорю тебе, он — инопланетный! — корчась от смеха, прохрипел Нурра. — Скажи ей что — нибудь по — своему, благодетель!..

«Машка не верит, что я командор Пути», — понял Севка. Ему пришлось сесть. Ноги ослабели. Говорить «по — своему» он не мог. Надо было что — то придумать. Он пробормотал:

— Я есть Ше — уа. Ты понимаешь меня?

— Нет, ваша предусмотрительность.

В самом деле, трудно было понять, что «Ше — уа» означает «Сева»… Но у Севки — нет, у командора Пути — появилось скверное подозрение. Что Нурра предал его и сейчас разыгрывается фарс. Якобы Машка не знает, а на самом деле это прежняя Тачч… Больно уж долго они ходили… Скверная мысль. Однако реальная. Он спросил:

— Ты помнишь коллективное животное, у которого была нора рядом с колодцем?

Лицо Тачч мгновенно изменилось.

— Да. Да! Помню!

— Какая шерсть у него?

— У него колючки… — ответила Машка.

Это была она, честное слово! Кто еще мог знать, что у ежа колючки? И что под «коллективным животным» командор Пути подразумевал ежа Тимофея Ивановича?

Потом говорили о какой — то чепухе. Вроде: «Тебе было очень страшно?» — «Да нет, я как спала. Очнулась и вижу — ты. А ты и говоришь: «Я Нурра».

Вот почему они долго ходили. Машка последний раз видела Севку в теле бедняги Глора и совсем запуталась, пока Нурра втолковывал ей, что он не Севка, и так далее. Сейчас он слонялся по кабинету, то и дело принимаясь хохотать и выкрикивать: «У — уа, протрите мне иллюминаторы, погибаю!»

Между тем начался предстартовый отсчет времени. Уже прибыли на причалы швартовые команды. Буксировщик закрепили в кормовой нише корабля, и счастливчик Тафа принялся капризничать. Он гнусавил на весь Ближний Космос: «Одиннадцатый болт люфтит», то есть плохо затянут. Специалисту низшего класса Тафе хотелось покуражиться над господами из высших каст — сегодня его день. И он куражился. Вызвал своего второго пилота, командора Пути, и осведомился, успеет ли его предусмотрительность привыкнуть к пилотскому креслу… Этот дерзкий вопрос вернул Севку к действительности. Он Джал Восьмой и пока что командор Пути на этой проклятой планете. Он пробасил с неподдельным на сей раз добродушием:

— Не суетись, паренек… Я пилот не в первом поколении.

Однако по расписанию второму пилоту буксировщика надлежало вот — вот прибыть в корабль.

Он оторвал себя от Машки. Быстро, оглядываясь на бушующие экраны, объяснил положение. Первая возможность — выйти в открытый вестибюль причала и вызвать Учителя. Их ждут на Земле, и задача выполнена. Но есть вторая возможность — отправиться с кораблем к Холодному и совершить задуманное. Он объяснил, что именно.

Машка сказала, глядя на него непроницаемыми глазами Тачч:

— Я должна прослушать регламент заправки и подумать.

Нурра принялся восторженно чесаться и подвывать:

— Тафа? Мозгляк — то, у которого болты люфтят? Ты его пришиби, ар — роу!

— А после что?

— После отобьемся! Охрану побьем и на корабле смотаемся!

— Ну, понес, чурбан!.. Заправочная команда — больше двадцати семи душ. Всех побьешь? — буркнул командор Пути.

Он уже не стал объяснять, что Космическая Охрана имеет в виду попытки угона кораблей. На этот случай подняты «Раты». На экране планетного вещания как раз проходило звено стремительных ракет — странные гибриды стрелы с этажеркой, сопровождаемые длинными языками бесцветного пламени. «Раты» мчались над дневной стороной планеты, и оба Солнца играли на плоскостях «этажерок» — радиаторов сверхглубокого охлаждения. В эфире перекликались пилоты патрульных и спасательных кораблей, пищали сигналы маяков, переругивались дежурные команды со спутников. Кто — то вызывал «ракету его отважности Великого Десантника». Значит, Нуль оставил свою затянувшуюся вахту на маяке, желает принять посильное участие… Милости просим, дорогой, милости просим… В кабинет ворвался голос Первого ходового Диспетчера:

— Ваша предусмотрительность, второго пилота ждут в рубке через две девятых.

— Ну, что скажешь? — спросил командор у госпожи Тачч, избегая обращения по имени. — Нам пора.

Она подошла ближе — щеголеватая, подтянутая, придерживая лучемет на глянцевитой портупее.

— Я посмотрела регламент. Полагаю, надо идти на корабль и действовать сообразно обстановке. Наименее вызывающим и опасным методом. — Она усмехнулась. — А мы приготовим колючки…

— Приготовим, клянусь белыми молниями! — сказал Нурра.

Севка для успокоения совести возразил:

— А если нас не выпустят из корабля? Учитель предупреждал, что мы должны быть в невесомости и вне брони.

— Слушай, — сказала Машка, — ты чересчур вошел в роль. Оглянись. Кроме нас троих, здесь все — оловянные солдатики. Рабы. Кто из них посмеет усомниться в Великом Командоре?

— Ар — роу, кто? — подхватил Нурра.

— Ладно. Проверьте лучеметы, — сказал Севка.

И они пошли в корабль.

Отшагивая по коридорам и лестницам — в последний раз, как три дня назад по планете, — отшагивая, снисходительно салютуя, помахивая рукой в парадной командорской перчатке, Севка не оглядывался, не смотрел на Машку. Шел как плыл. Он был совершенно счастлив. Машка шла за ним — в двух шагах справа. Теперь ему все нипочем. Фокус у Холодного? Э, подумаешь… Он сделает свое дело чисто и мастерски. Непременно надо прощупать поворотливость корабля. Надо ощутить его своей рукой. Потом — установка оси буксировщика на оси корабля. Потом — регулировка ходовых экранов. Тонкая штука! Тафа гонял на буксировщике не один час и умеет учитывать неизбежные неточности экранов, гравиметров и прочего. Ну ладно. «Сработаем», — думал пилот Джал, влезая в скафандр, проверяя автоматы дыхания, отопления, охлаждения, подвеску лучемета, лобовую лампу и, конечно, пластинку с песком, угощающим хитрого курга. Пластинку — в карман скафандра… За двенадцать минут до старта его предусмотрительность переступил порог дока и очутился на корабле. Еще через минуту распахнулся люк буксировщика. Джал нырнул в горловину, и люк захлопнулся. Машка с Нуррой и Клагг остались снаружи — внутри корабля, но вне буксировочной ракеты. Они будут охранять люк вместо трех офицеров. Это устроил Клагг по приказу Джала.