Фрэнк Герберт - НИТОЧКА ПАМЯТИ Сборник фантастических произведений

Мне пора было образумиться. Я расслабился и стал уговаривать свое alter ego выйти на авансцену. Я прислушался к ритму речи — то был валлонианский язык, сильно искаженный временем, но все-таки достаточно понятный.

— …музыкант будет Властителем! — произнес один из них.

Взрыв смеха.

— Ты чей, волынщик? Под чьими знаменами?

Я немыслимо изогнул язык и попытался воспроизвести те звуки, которые они издавали. Их речь казалась мне грубым коверканьем привычного мне валлонианского языка. С грехом пополам мне удалось выдавить:

— Я… гражданин… Валлона.

— Беспризорный пес? — Их старший поиграл дубинкой, бросив на меня свирепый взгляд.

— Я долго… путешествовал, — произнес я, заикаясь. — И прошу… памятки… и еще… жилье.

— Будет тебе жилье, — усмехнулся он. — В Рат-Галлионе, в бараке для челяди.

По его знаку на моих запястьях защелкнулись наручники.

Он повернулся и неслышно пошел вперед. Остальные последовали за ним, толкая меня перед собой. Оглянувшись через плечо, я заметил, как за балюстрадой мелькнул и пропал хвост моей кошки. Снаружи на лужайке нас ожидал какой-то длинный серый аппарат. Они затолкали меня на заднее сиденье и уселись сами. Аппарат поднялся вверх и домчался по воздуху над пологами холмами, позволив мне в последний раз взглянуть на шпили Охк-Хамилота.

Во время нашей возни я потерял где-то свой плащ и сейчас дрожал от холода. Я прислушался к разговору своих конвойных, но от того, что я услышал, мне лучше не стало. Соединяющая наручники цепочка непрерывно звякала между запястьями. Я понял, что с этого момента мне придется часто слышать подобную музыку. Совсем недавно у меня было идеалистическое желание влиться в новый мир, найти свое место в его обществе. И вот я нашел себе такое место, с гарантированной занятостью.

Я стал рабом.

Той ночью в Рат-Галлионе был пир. Я торопливо глотал на кухне свой суп, мысленно повторяя те мелодии, которые мне предстояло сегодня исполнять. Я жил в Имении всего несколько недель, но уже успел стать любимым волынщиком Властителя Гоупа. Если так пойдет и дальше, то скоро у меня будет отдельная клеть в бараке для рабов.

Ко мне подошел кондитер Сайм.

— Сыграй нам что-нибудь веселое, Дргон, — попросил он, — а я дам тебе за это горшок сахарной глазури.

— С радостью, добрый Сайм, — согласился я.

Я доел суп и вытащил кларнет. Я перепробовал здесь с полдюжины странных инструментов, но этот нравился мне больше всех.

— Что вы желаете?

— Одну из этих чужеземных мелодий, которые ты выучил во время своих дальних странствий, — подал голос Кагу, телохранитель.

Я заиграл "Польку у бочонка пива", а когда закончил, все принялись стучать по столу и одобрительно кричать, а я получил свой горшок сладостей.

Сайм стоял рядом и наблюдая, как я выскребаю остатки глазури.

— А почему ты не претендуешь на место Первого Волынщика, Дргон? — спросил он. — Все в восторге от твоей музыки. Ты мог бы стать свободным гражданином и сидеть с нами в кухне почти как равный.

Я выскреб начисто горшок, отставил его в сторону и облизал пальцы:

— Я бы с радостью стал равным такому кондитеру, как вы, добрый Сайм. Но что может сделать раб-волынщик?

Сайм подмигнул мне:

— Ты можешь бросить вызов Первому Волынщику.

Никто не посмеет отрицать, что ты превосходишь его во всем, кроме титула. За исход Суда нечего беспокоиться: ты победишь с триумфом. — Он обвел взглядом кухонную прислугу. — Не так ли, добрые люди?

— Ручаюсь за это, — сказал повар-супник. — А если проиграешь, причитающиеся тебе плети беру на себя.

— Вы слишком отзывчивы ко мне, добрые люди, — сказал я. — Но как я могу претендовать на место другого?

Сайм замахал руками:

— Ты действительно долго странствовал. Волынщик Дргон. Разве ты не знаешь, как все это сейчас делается в нашем мире? Тебя можно принять за еретика с Синти.

— Как я вам уже рассказывал, добрые люди, в пору моей молодости все люди были свободны, а в Окк-Хамилоте правил Великий Король…

— Говорить об этом грешно, — тихо произнес Сайм. — Только Властители знают свои прошлые жизни… хотя я слыхал, что раньше, давным-давно, рабов не было, и каждый человек записывал все свои жизни и хранил это. Я не спрашиваю, как тебе удалось узнать свое прошлое, и прошу тебя не упоминать об этом. Властитель Гоуп — ревностный хозяин… хотя и чрезвычайно великодушный и почитаемый всеми господин, — добавил он, поспешно озираясь по сторонам.

— Хорошо, я не буду говорить об этом, добрый Сайм, — ответил я. — Но я был так далеко. У вас даже речь изменилась, и теперь, чтобы говорить, мне приходится поистине ломать свой язык. Расскажите мне, что к чему.

Сайм надул щеки и нахмурился.

— Я даже не знаю, с чего начать, — сказал он. — Все вокруг принадлежит Властителям… как и должно быть.

Он обвел присутствующих взглядом в ожидании подтверждения своих слов. Все закивали головами.

— Люди низких ремесел являются такой же собственностью. И правильно. Иначе бы они поумирали с голоду, как беспризорная скотина… если, конечно, прежде не попали бы в руки Серых. — Он перекрестился и сплюнул. Остальные последовали его примеру.

— Ну, а те, кто владеет благородными ремеслами, являются свободными людьми, и каждый получает столько, сколько приличествует его способностям. Вот я — Первый Кондитер моего господина Гоупа — занимаю это положение потому, что никто другой не может сравниться со мной в моем искусстве. — Он свирепо огляделся, чтобы убедиться, что никто не оспаривает его слов. — И так обстоят дела со всеми нами.

— А если какой холуй претендует на место любого из нас, — вставил Кагу, — он должен предстать перед Судом.

— И тогда, — продолжил Сайм, теребя свой фартук, — этот выскочка должен состязаться со мной в кондитерском мастерстве, а судьи оценят результаты. Тот, кто побеждает, становится Первым Кондитером, а проигравший получает дюжину плетей за свою дерзость.

— Не бойся, Дргон, — заговорил Кагу. — Место Первого Волынщика стоит всего лишь пять плетей. Ниже его среди свободных людей стоит только учитель. К тому же, добрый супник обещал принять твои плети на себя.

За дверью раздался крик. Я схватил свой кларнет и стал пробираться за пажем. Я уже знал: Властитель Гоуп не любит ждать своих рабов-волынщиков. Я увидел его восседающим на своем месте и принялся еще энергичнее прокладывать себе дорогу к специально предназначенному пятачку внутри огромного круга, составленного из заваленных яствами столов. Первый Волынщик уже успел выжать из своего похожего на настоящую волынку инструмента шумный поток диссонирующих звуков. Он был тощий и косоглазый, любил помыкать рабами-волынщиками. Глядя, как он выделывает ногами какие-то сложные кренделя и тискает свои разноцветные пузыри, я поморщился от производимого им верещания.