Филип Фармер - Дейр

Когда поезд ночью прибыл в Эстокву, дождь поливал город Кроме ярких вспышек, проникавших слабым светом через вентиляционные отверстия и разгонявших темноту в вагоне для скота, Ту Хокс ничего не видел Ничего не изменилось и тогда когда его после долгого ожидания вывели из вагона и под охраной солдат повели к автомобилю Ему завязали глаза, руки связали за спиной. Он, спотыкаясь, прошел по грязной площади, заливаемой дождем, забрался в автомобиль и был усажен на сиденье спиной к стенке О’Брайена, связанного так же, как и он, посадили рядом Автомобиль, должно быть, был с тентом, потому что они слышали, как дождь барабанит по натянутой ткани.

— Куда они нас везут? — в тихом голосе О’Брайена звучала тревога Ту Хокс ответил, что им, вероятно, предстоит допрос Втайне он горячо надеялся, что цивилизация оказала смягчающее действие на индейские методы обращения с пленными Впрочем, и “цивилизованные” народы не отказались от наиболее жестоких видов пыток Ту Хокс достаточно хорошо изучил историю своего мира, чтобы знать, что цивилизованные нации двадцатого столетия в обращении с национальными меньшинствами, порабощенными народами и побежденными врагами обращались не более гуманно, чем их “варварские” предки в древности и в средние века.

После пятнадцатиминутной езды машина остановилась О’Брайена и Ту Хокса вытащили из нее. На шеи им надели веревки и повели сначала вверх по лестнице, потом по длинному коридору и, наконец, по винтовой лестнице вниз Ту Хокс шел молча, О’Брайен ругался. Их остановили Заскрипела дверь Их втолкнули в проход, снова заставили остановиться и ждать Спустя некоторое время с их глаз сняли повязки, и они заморгачи от яркого света электрической лампочки без абажура.

Когда их глаза привыкли к свету, Ту Хокс увидел, что они стоят в помещении со стенами из голых гранитных плит и с высоким потолком Свет исходил от яркой лампы на столе, абажур который был повернут так, что яркий свет слепил глаза Вокруг Ту Хокса стояло много людей в тесных темно-серых мундирах, с коротко подстриженными волосами и с холеными руками.

Предположение Ту Хокса оказалось верным Его и О’Брайена привели сюда для допроса. К несчастью, им не в чем было признаваться Правда была так невероятна, что допрашивающие не могли поверить ни одному их слову. Они считали, что это только жалкие фантастические истории, наскоро придуманные двумя перкунскими шпионами Они и не могли думать по-другому Если бы человек из этого мира при подобных же обстоятельствах попал на Землю Ту Хокса, ни союзники, ни немцы не поверили бы ни одному слову из его рассказа.

Несмотря на это, пришло время, когда Ту Хокс сказал правду, хоть она и казалась невероятной О’Брайен сдался еще быстрее Ослабленный малярией, он не смог долго выдержать. Он снова и снова терял сознание, и допрашивающие скоро убедились, что он не разыгрывает никакого спектакля Тогда они снова сконцентрировали всю свою энергию и всю свою изобретательность на Ту Хоксе Может быть, они упорствовали еще и потому, что считали его предателем. Он явно не был перкунцем.

Ту Хокс молчал сколько мог. Он помнил, что древние индейцы его Земли восхищались людьми, которые выдерживали их пытки Иногда, конечно, очень редко, они принимали человека в свое племя за мужество и стойкость.

Через некоторое время он начал спрашивать себя, как поступят его мучители, если он будет молчать, петь или даже осыпать оскорблениями своих палачей. Они, должно быть, были упорнее, чем он. Он начал кричать Это не улучшило его положения, но, по крайней мере, помогло ему ослабить внутреннее напряжение.

Время шло, он повторил свою историю уже раз пять и все время клялся, что это правда На шестой раз он потерял сознание и очнулся, лишь когда его окатили ледяной водой. Теперь он уже не знал, что он говорит и что делает. Но, по крайней мере, он не молил о пощаде Он проклинал их, кричал им в лицо, что они жалкие и презренные твари, и клялся, что отомстит им, как только у него появится такая возможность.

Потом все снова началось сначала, он кричал, и мир для него превратился в сплошной раскаленный ад.

Когда он пришел в себя, все тело его болело, но это было лишь воспоминание о перенесенных им мучениях. Воспоминания были ужасные, однако они не шли ни в какое сравнение с настоящими мучениями, которые он перенес в том каменном мешке. Ему хотелось умереть и разом покончить со всем. Потом он подумал о людях, которые его пытали, и ему снова захотелось жить Он должен встать на ноги и жить для того, чтобы каким-нибудь образом уничтожить их всех.

Время шло Снова он очнулся от того, что кто-то поднял его голову и влил ему в рот холодное питье. Он увидел нескольких женщин в длинных серых одеяниях, с белыми косынками на головах.

На его хриплые вопросы они отвечали успокаивающими жестами и призывами помолчать, меняя тем временем бинты, которыми были обмотаны его голова и ноги. Они делали это осторожно, однако он снова потерял сознание от боли. На этот раз он очнулся быстро. Они обработали ею раны болеутоляющей жидкостью и мазями и снова перебинтовали их чистыми бинтами.

Он спросил, где он, и одна из женщин ответила, что он находится в уютном и безопасном месте и что никто и никогда больше не сделает ему больно. Тут он не выдержал и заплакал. Они смущенно опустили глаза, однако он не понял, вызвано ли их смущение его порывом или они ведут себя так, как им предписано.

Бодрствовал он недолго и вскоре снова погрузился в сон, от которого очнулся только двумя днями позже. Он чувствовал себя, словно оглушенный наркотиком. Голова была тупая и пустая, во рту сухо. В тот же вечер ему удалось встать с постели и добраться до двери своей палаты. Никто не помешал ему сделать это, и он даже поговорил, точнее, попытался поговорить с другими пациентами. Испуганный, он вернулся назад, в свою маленькую палату. О’Брайен лежал на соседней койке. Он повернул голову и спросил:

— Где мы?

— В сумасшедшем доме, — ответил Ту Хокс.

О’Брайен был слишком слаб, чтобы бурно реагировать на это.

— Вероятно, наши палачи решили, что мы — душевнобольные. Мы крепко держались за нашу историю, а наша история, с их точки зрения, просто не может быть правдой. Итак, мы здесь и мы можем сказать, что нам повезло. Эти люди, кажется, испытывают первобытное почтение к сумасшедшим. Они хорошо обращаются с нами. Но, как ты понимаешь, мы все равно остаемся пленными.

— Я думаю, я с этим не справлюсь, — сказал О’Брайен. — Я умру. Что сделали со мной эти дьяволы… сама мысль о том, что в этом мире… с меня достаточно…

— Ты слишком много перенес, чтобы умереть именно сейчас, — сказал Ту Хокс. — Ты испытываешь горькое разочарование.