Игорь Борисенко - Фантастика 2002. Выпуск 2

Конечно же, «Виват император!» по своему жанру — утопия. Причем утопия социальная. В романе много философских размышлений и рассуждений, публицистичности, порой затмевающей собственно поэзию, художественность. Писателю, как некогда классицистам, важнее донести до потребителя его продукции некую идею, чем отделывать различные эпизоды, портреты, образы, шлифовать и индивидуализировать речевые характеристики героев. Так бывает, особенно когда имеешь дело с текстом, служащим как бы преддверием к бесконечной, ведомой одному лишь архитектору, анфиладе комнат, которой и является любой сериал.

В то же время в книге есть множество удачных моментов и находок, не позволяющих говорить о романе Злотникова, как о беллетризированном политическом трактате. Это, в первую очередь, относится к поэтике произведения, его сюжетно-композиционной организации. «Виват император!» эпичен и в то же время является образцом уплотненной прозы. При сравнительно небольшом объеме страниц писатель сумел разместить на них достаточно обширный материал. Книга многолюдна, в ней большое количество действующих лиц. Охвачен значительный хронологический отрезок. Начинаясь чуть ли не в дни сегодняшние, сюжет плавно и незаметно переходит в ближайшее будущее. И делается это без утомительных и ненужных для основного событийного ряда подробностей, а как-то само собой. В общем, фантаст еще раз подтвердил свое реноме автора динамичных и остросюжетных произведений.

Определенной неожиданностью стал роман Виктора Бурцева «Зеркало Иблиса». Этот писатель (или писатели, поскольку Бурцев — коллективный псевдоним Юрия Бурносова и Виктора Косенкова) до сих пор прославился тем, что создал цикл об Алмазных нервах и детективно-фантастический триллер «Охота на НЛО». «Зеркало Иблиса» — нечто новое в творчестве дуэта. Это историко-фантастический роман, написанный в ключе, с легкой руки Г. Л. Олди получившем название «криптоистория» (то есть тайная, скрытая история). Как всегда в подобных романах, нам показана изнанка исторических событий. Гитлеровцы пытаются заполучить таинственный и могущественный мусульманский артефакт, чтобы победить в войне. И естественно, замысел им не удается, иначе жить бы нам с вами не иначе, как в Третьем рейхе. Но это была бы уже Альтернативная история. Как, например, у А. Лазарчука в «Ином небе».

Чем выделяется «Зеркало Иблиса» в ряду вышеупомянутых произведений? Прежде всего нарочито реалистической манерой повествования. Здесь нет какого-то особо закрученного сюжета в духе фильмов об Индиане Джонс — знаменитом археологе и одновременно борце с германским фашизмом (параллели с ними невольно возникают при чтении романа). Обычный линейный сюжет с несколькими авторскими отступлениями, представляющими воспоминания о прошлом и о будущем. Авторы в конце романа сами указали на те литературные маяки, которые послужили для них ориентирами в безбрежном океане словесности: Ирвин Шоу и Эрих Мария Ремарк. Сказали бы заодно спасибо и Хемингуэю, тогда список стал бы окончательно полным. Действительно, при чтении «Зеркала Иблиса» чувствуется влияние поэтики книг писателей «разочарованного (или утраченного) поколения». Прежде всего какой-то надлом в характерах почти всех участников экспедиции за Зеркалом. Откуда это у таких молодых людей, коими являются соавторы? Ужель они сами пережили нечто подобное? Скорее всего, что это просто умение вжиться в образ, ощутить дух эпохи.

Признаки исторического времени ощущаются в книге везде и всюду. Если «Зеркало Иблиса» и не вполне исторический роман, то по крайней мере нечто очень близкое к нему. Авторский дуэт хорошо и комфортно обжился в воссоздаваемой эпохе. Он знает, что едят, пьют, курят, читают, смотрят и слушают люди 40-х годов XX века. И все же в их coleur locale (местном колорите) порой чего-то не хватает. Какой-то изюминки, последнего мазка. Например, когда германский министр Шпеер едет по военному Берлину, так и хотелось бы, чтобы он оглянулся по сторонам, увидел будни столицы Третьего рейха. Да и в изображении самих исторических лиц (Гитлера, Гиммлера, Шпеера и др.) Бурцев не оригинален. Это всем известные деятели фашистской Германии. В них нет ничего неожиданного, нового для раскрытия характеров. Мы заранее можем предположить, что и с какими интонациями они скажут. Согласен, показ этих персонажей не был для писателей первоочередной задачей. И подобное дело бывает не по плечу даже зрелым и маститым авторам. Что ж, надеюсь, со временем к дуэту, если он не оставит своих попыток освоить исторический жанр, придут и опыт, и мастерство. Пока же и имеющиеся достижения следует признать для Бурцева значительными.

«Многие томы исписали почтеннейшие, а почитать нечего», — писал когда-то Белинский о ситуации в современной ему литературе. Полагаем, что к нашему случаю данная цитата не вполне подходит. В минувшем году вышло много книг, которые заслуживают того, чтобы быть прочитанными. О нескольких из них мы поведали в этом обзоре. Что ж до ситуации, в которой очутилась наша фантастика («ех ungue leonem — видно льва по когтю»), то смеем надеяться, что Лев (то есть в данном случае «литература крылатой мечты») готовится к прыжку. Вот только бы этот процесс не затянулся, как встреча нового века и нового тысячелетия.

Вспомнить бы для начала что-нибудь хорошее, лирическое, про заснеженные деревья, про низкое зимнее небо…

Впрочем, лирикой лучше закончить, ибо пока что, как восклицал один давно забытый поэт, «лирика не нужна, чувства да будут немы…»

Век бы мне к этой теме не обращаться! Ведь сколько раз твердили миру, и не только миру, но и мне персонально, что писательское дело — книжки сочинять, а не беспорядки наводить и тем более их же нарушать. Я бы и не вмешивался, но…

Но, но, но…

Как-то один известный недоброжелатель фантастики пустил по Интернету целую инвективу по нашему адресу. Если отбросить злобу чем-то обиженной личности, то суть обвинения сводится к тому, что можно назвать клановостью или, используя арго, «тусовочностью». Мол, фантасты, отлученные от «высшего общества» Большой Литературы (Боллитры, по выражению Вячеслава Рыбакова), образовали свой собственный мирок, где попытались сделать все «как у людей» — и премии, и съезды писателей, и «табель о рангах». Но все это маленькое, все это неказистое, смешное со стороны…

В этом обвинении есть рациональное зерно. Мы действительно держимся вместе. Причины этого общеизвестны, известны и следствия. То, что этого недоброжелателя раздражает, является, в свою очередь, предметом нашей гордости. Никто — ни элитарщики, ни детективщики — не создал что-либо, подобное нашему Фэндому. Посему мы можем вернуть упрек. Это у них, в Боллитре, все почти как у нас, только не такое сплоченное, не такое интересное и яркое. Так что мы имеем полное право дружно взяться за руки, спеть что-либо из Окуджавы, всплакнуть от гордости и любви друг к другу…