Елена Первушина - Черная месса Арканара

Студентик бросил в костер вязанку хвороста, языки пламени взметнулись вверх, дрожащий алый свет заметался по стенам храма, и с Киуном случилось что-то странное.

Не то чтоб эта картинка не возбуждала его, нет. Но кроме привычного напряжения, он вдруг почувствовал непонятный восторг, умиление перед этой женщиной, лежащей на холодных камнях тонким живым мостом над бездной смерти, перед ее щедрой и беззащитной красотой. Ему казалось, что ее тело безмолвно говорит: "Да, я - лишь мешок из мяса и костей, обтянутых кожей. Я пачкаю себя потом, салом и дерьмом, я приближаюсь кусмерти каждое мгновенье. И все же я дерзаю быть прекрасной, дерзаю наслаждаться и дарить наслаждение и не думать о червях, которые меня с нетерпением ожидают". И Киун любил ее так же трепетно и отчаянно, как любил свои потерянные, брошенные ради мести книги. И тогда он подумал: "Бог любит людей потому, что сам их создал. Сатана - просто потому, что они есть".

Огонь погас. Слуг Сатаны поглотила тьма. Потом замерцала одинокая лампадка. Священник, как ни в чем не бывало, деловито расхаживал по церкви, похлопывал по плечам неофитов, ворковал что-то утешительное.

Дона Керион достала из-под алтаря медный поднос с маленькими черными пирамидками и стала обносить этим угощением притихшую компанию.

Люди с молчаливым поклоном принимали причастие дьявола и, в знак благодарности, целовали дону в зад. Ради этих черных просфорок они и пришли сюда, не побоявшись Серого Братства, ради них вытерпели пытку сладострастием. Если обмакнуть такую просфорку в кровь черного петуха, а потом в полнолуние закопать на перекрестке, исполнится любое желание. Каждый оделенный, поблагодарив Хозяина и его служителей, тихо подбирал с пола свою одежду и исчезал.

Когда церковь опустела, дона Керион подошла к Киуну. Он хотел было сказать, что черной просфоры ему мало, что он готов заплатить за более опасное, но быстродейственное колдовство, и тут увидел ЧТО ему протягивают.

Это был тусклый свинцовый кругляш величиной с ладонь. На его поверхности можно было различить старую чеканку: прихотливо изогнутую буквицу "А". Киун видел такие в инкунабулах и... кажется, еще где-то. На ощупь кругляш будет теплый. Киун понял это, прежде чем протянул руку. Осторожно он взял подарок с подноса. Изнанка была покрыта мелкими ворсинками, которые тут же затрепетали и стали льнуть к пальцам, будто соскучившиеся щенята. Почему-то он не испугался.

- А это - сюда,- ласково сказала дона Керион и приложила кругляш к правому локтю Киуна.

Глаза переписчика закатились, тело выгнулось дутой. Потом мышцы немного обмякли, он упал на пол и забился в судорогах.

Священник мгновенно оказался рядом, уложил голову переписчика себе на колени, кинжалом разжал ему зубы и поясом рясы прижал язьж. Дона Керион подоткнула под плечи Киуна свой плащ и исчезла в исповедальне.

Вскоре припадок прошел, Киун обмяк кулем, потом открыл глаза, сел, тряхнул головой.

- Где это я? - поинтересовался он, слизывая кровь с поцарапанной губы.

- Королевство Арканар, Икающий лес,- ответил священник.

- К черту подробности! - перебил его Киун.- Ради спасения вашей души скажите: это не Земля?!

- Ну и молодежь пошла! - проворчал священник.- Шагу не могут ступить без бородатого анекдота.

На рассвете Киун и прекрасная дама пробирались к дороге, поминутно чертыхаясь и путаясь в мокрой траве.

Бывший переписчик с головой погрузился в мрачные размышления о том, как ему, в его положении, исхитриться и выполнить задачу, поставленную лжесвященником: собрать как можно больше образцов для генетического банка этой планеты. Хорошо прекрасной даме, она может собирать сперму легко и не без приятности, а бедному мужику как быть? Сутенером заделаться, что ли ? Или в цех к цирюльникам подмастерьем проситься? Так ведь не возьмут! Разве что дочку мастера обольстить. А есть ли она у него, дочка эта?

- О чем грустите, друг мой? - мягко спросила дона Керион,- Стало неуютно в Арканаре?

- Да нет, отчего же? - отозвался Киун.- Город как город, я к нему привык, жаль бросать. Хуже то, что я могу вас больше не увидеть.

- Это флирт?

- Это откровенное, наглое и ничем не прикрытое восхищение.

И тут их куртуазную беседу прервал рев проснувшегося за лесом великана. Взлетели и закружились над землей мертвые листья, в спины людям ударил холодный ветер.

Киун потянул женщину с открытого места под кроны деревьев, заслонил от разбушевавшейся стихии. Рев приближался, скоро стал слышен металлический лязг, будто великан то вытаскивал, то загонял в ножны ржавый меч.

Но на этот раз Киун своей новой памятью распознал звуки и спокойно проводил глазами пролетевшее над лесом стальное чудовище.

- Земляне? - спросила дона Керион, и голос ее задрожал.

- Не бойся, они нас не видели,- ответил бывший переписчик. Он вспомнил, как принял прошлой ночью вертолет за Господа Бога, вспомнил свой ужас и отчаяние, тихо рассмеялся и провел рукой по влажным волосам женщины, скользнул пальцами в ямку над ключицей.

- Ты что смеешься? - спросила она.

- Да ничего, так. Просто я понял, что мне делать дальше.

- Вот как? - дона Керион потянулась и легонько куснула его за мочку уха.- В таком случае, ты - чертовски догадливый парень!

- Я скоро помру,- сказал Будах.

Вид его, казалось, противоречил его же собственным словам: лицо раскраснелось от тепла и выпитого вина, глаза блестели. И только набрякшие нижние веки выдавали в нем смертника.

Будах перехватил взгляд Киуна и кивнул:

- Это днем отеки небольшие, а по утрам такое свиное рыло, что и смотреть не хочется. Будто я с осени пью, не просыхая. А от его пилюль толку уже немного. На день, на два воду сгонят, а там опять все сначала. Ваш дед, алхимик, не оставил на этот случай какого-нибудь рецепта?

- Нет, к сожалению.

"Знаю я рецепт,- подумал Киун.- При почечной недостаточности что два века назад, что сейчас, что еще два века спустя, лечение одно - гемодиализ. Но, если господина Будаха отправить на гемодиализ на Землю, вся Комиссия по Контактам запрыгает, как черти на горячей сковородке. Причем легко могу представить, кто будет под этой сковородкой разводить огонь".

- Противное это занятие - помирать,- сказал Будах задумчиво.- Вроде и терять уже нечего, и от надзора бесконечного наконец уйдешь, а все тоскливо. Вы простите, я ною, как скрипучее колесо. Самому противно.

- Ерунда. Я для того к вам и пришел. А дед? Дед бы, наверно, сказал так: "Вся наша жизнь вроде этого кабака. Мы приходим в него ненадолго, скоротать вечер. Сидим, тянем вино и эль, поглядываем по сторонам. Какой-то пьяница попытался затеять с нами драку, потом отвязался. Хорошенькая служаночка строит глазки. Можно дать пьянице в морду, можно переспать со служанкой, но это все мелочи, пена в кружке. Перед уходом приходится заплатить, но мы ведь приличные люди. А если это занятие вам не наскучило, можно перебраться в соседний кабак".