Ирина Скидневская - Звездные мальчики

Дизи выбил у него из рук БК и повалил на снег.

— Хватит, — сказал он и нажал на виске у Тики на какую-то точку. Тики затих, только продолжал судорожно всхлипывать.

— Кто мне объяснит, что произошло? — плача, спросил он. — Кто?!

— Я, — сказал Дизи.

…Он проснулся и, сгорбившись, как старик, спустился в подземелье, где оставалась в заточении Лотис.

8.

Железная дверь, за которой находилась пленница, была покрыта капельками воды. Влага быстро конденсировалась и стекала на пол. Дизи наклонился и рассмотрел знак, который он начертал два дня назад, — три смятых лепестка, выложенных по кругу. Один лепесток совсем выпрямился, два других раскалились, как угли, и, похоже, тоже собирались распрямиться.

Дизи прислушался. За дверью была тишина. Он постоял, собираясь с силами и читая заклинания, потом снял засовы и отпер дверь. Когда его глаза привыкли к темноте, он шагнул вперед. Тут же по его лицу со всего маху больно царапнули острые когти; раздался дикий визг. Мальчик отшатнулся.

— Это я, мама! — крикнул он в темноту. В ответ снова раздался вопль. Он зажег свечу и поставил ее на самом пороге тесной сырой комнаты.

Лотис стояла прямо перед ним. Одну свою руку она каким-то непостижимым образом высвободила из железных оков, и размахивала ею перед лицом Дизи, пытаясь дотянуться до него.

— Это я, я, мама… — прошептал мальчик. — Узнай меня…

Лицо женщины исказилось, как от сильной боли, и она медленно повернула к нему другую половину своего лица. Дизи опустил глаза. Вторая половина тела Лотис теперь принадлежала Кавис…

— Ты очень смелый, Грайн, — с насмешкой просипела старуха.

Дизи вздрогнул.

— Мама, ты меня слышишь?

— Конечно, сынок, — прошелестел знакомый голос.

— Пока еще слышит, — сказала старуха и зашипела, как змея.

— Один лепесток уже расправился…

Старуха захохотала — безобразно, глумливо. Облезлая прядь волос закрыла ее налившийся кровью глаз.

— Я люблю тебя, мама, — сказал Дизи. Старуха поежилась. Лотис повернулась к Дизи своей половиной лица. — Ты чувствуешь в себе силы? Лотис кивнула, но как-то слишком печально.

— Я не хотела, чтобы она узнала твое имя… — прошептала она.

— Ничего… Я понимаю.

— Ты все понимаешь, Грайн. Умница, Грайн. Ты такой хороший, Грайн. Ты мне нравишься, Грайн, — сразу закривлялась старуха, всякий раз выделяя голосом имя мальчика и пугая его этим.

По лицу Лотис пробежала судорога.

— Я хочу напомнить тебе о нашем разговоре, сын, — с трудом выговорила она. — Ты помнишь его? Ты уже принял решение?

— Разве сейчас время разрешать наши разногласия? — с мягким упреком произнес Дизи. — Ты должна беречь силы, мама…

Как хищная птица, старуха резко повернула голову.

— Какие разногласия, Грайн? У вас разногласия? Разве таоны разобщены? С каких пор? — выпалила она. — О, ты классный парень, Грайн! Так и нужно! Не поддавайся мамаше! Ты всегда знал, что она не дорожит тобой, твоей жизнью, так ведь? Иначе разве она осмелилась бы подвергнуть тебя такому риску? Все знают, что с Кавис нельзя бороться! И ты тоже знаешь, Грайн!

— В одиночку — нельзя… — прошептала Лотис. — Но я не одна…

— Правда? — быстро спросила старуха. — Кто же тебе поможет? Неужели эта трусливая мышка Таотис? Или непосвященная Ана? Ян? Мальчишка-петушок? Или безногий, только научившийся ходить? А может, свихнувшийся на своем королевском прошлом старик? Или у Властислава кровь уже не красная? — Она настороженно ждала ответа. — Сын тоже тебе не помощник. Уж Грайн не забудет, что у таонов мужчины всегда считались трусами, слабаками и предателями. Какая же это несправедливость, Грайн! Правда? Может быть, ты уже не помнишь — когда твоя мать родила, она не только сразу убила твоего брата, но и сомневалась, оставлять ли в живых тебя самого. Ты ей показался таким ненадежным и слабым… А где твой отец? Ты когда-нибудь видел его? Родного человека, который мог бы приласкать тебя, поговорить с тобой по душам, научить мастерить что-нибудь своими руками? Нет, мужчины не в счет! От них только и жди беды! Дети у таонов не знают своих отцов, ужас… Это, видите ли, неважно, кто чей отец, — вот как! Разве это нормально? Даже звери знают своих родителей, хотя бы в самом раннем возрасте. А вам, мужчинам из племени таонов, запрещается помнить о своих отцах! Эти женщины из рода Тао просто маньячки, — доверительно понизила голос старуха, — сами не живут и не дают жить другим. У них все по правилам, выдуманным от нечего делать. Да они же просто больные! Чем хуже им самим и другим, тем лучше! Это болезнь, Грайн, ты согласен? — Дизи молчал. Старуха воодушевилась. Видишь, ты одна, Лотис! Отпусти, и тогда я пощажу тебя! А? Что молчишь? Кто же тебе поможет?

— Ты знаешь, кто… — слабым голосом ответила Лотис. Голова ее упала на грудь.

Старуха завизжала:

— Не знаю! Мерзавка! Кто тебя звал сюда?!

— Боишься… — продолжала Лотис. — Знаешь, что смерть близка…

— Я тебя живьем сожру!

— Я люблю тебя, — сказал Дизи.

— Что ты заладил одно и то же? Тот еще гаденыш… Лучше подойди поближе!

— Грайн… — предостерегающе произнесла Лотис.

— Я знаю, не бойся. Я хочу помочь тебе, мама…

— Нет.

— Но почему?! Я не могу видеть, как ты мучаешься!

— Иногда вид чужих страданий больнее, чем собственная смерть… кивнула Лотис.

— Зачем ты приняла Кавис, мама? — с мукой в голосе спросил Дизи.

— Чтобы ты понял, что есть только долг, который дети Тао должны исполнять улыбаясь… — прошептала Лотис и, прямо взглянув в лицо Дизи, глаза в глаза, так, что сразу стали видны обе половины ее лица, улыбнулась своей страшной, обезображенной улыбкой.

Старуха зашипела, и лицо Лотис — половина ее молодого, красивого лица — вдруг посерело, покрылось морщинами, на глазах у Дизи изо рта выкрошились два зуба и клочьями полезли волосы.

— Мама! — закричал мальчик.

— Послушай, что я скажу тебе, гордячка, — гулким страшным голосом забормотала старуха. — Ты не хочешь отпустить меня, но ты не знаешь самого главного — того, что сразит тебя наповал, уничтожит, мгновенно разрушит и твою гордость, и все твои благородные помыслы. И я уйду, потому что силы вмиг покинут тебя.

— Что же ты можешь знать такое, что удивит меня? — мужественно произнесла Лотис, с трудом приподнимая голову. — Не пугай. Ты ведь знаешь, я и не такое видела…

Старуха захихикала, и в ее смехе Дизи почувствовал ужасную и явную угрозу.

— Я люблю тебя! — предостерегающе воскликнул он, обращаясь к старухе, и, решившись, добавил: — Кавис…

— Смелый мальчик, — одобрила старуха. — Только теперь ни к чему эти ваши старания, эти глупые поиски и вечные метания с планеты на планету. Вы наконец уйметесь, потому что отныне ваша жизнь потеряла всякий смысл. — Она сделала паузу и торжественно, придавая значительность каждому слову, сообщила: — Тао больше нет. Ваш мир уничтожен.