Роберт Хайнлайн - Там, за гранью. Уолдо. Корпорация «Магия»

– Ты собирался наложить чары, так?

В первый раз тот ответил членораздельно.

– Нет, мистер, не я!

– Не ты? Так-так. Значит, ты мальчик на посылках. А кто чародей?

– Не знаю… О-ох! Господи! – Он принялся растирать левую икру. {Джедсон всадил перо ручки куколке в ногу.) – Я не знаю. Правда не знаю! Не надо! Пожалуйста…

– Может, и не знаешь, – с неохотой признал Джедсон. – Но тебе известно, от кого ты получаешь приказы и кто еще состоит в вашей шайке. Давай выкладывай!

Тот раскачивался, пряча лицо в ладонях.

– Я боюсь, мистер, – простонал он. – Не заставляйте меня, ну пожалуйста!

Джедсон снова кольнул куколку ручкой, наш пленник подпрыгнул, задрожал, но на этот раз промолчал с угрюмой решимостью.

– Ладно, – сказал Джедсон, – раз ты настаиваешь… – Он затянулся сигаретой, а затем поднес тлеющий кончик к лицу куколки. Человек в круге попытался отдернуть голову, вскинул руки, чтобы защитить лицо, но тщетно. Я увидел, как краснеет кожа, как вздуваются пузыри. Мне стало плохо, и, хотя эта крыса у меня никакого сочувствия не вызывала, я собрался попросить Джедсона перестать, но в эту секунду он сам убрал сигарету от лица куклы.

– Ну, будешь говорить? – спросил он, и тот кивнул, а по его обожженным щекам катились слезы.

Казалось, он вот-вот потеряет сознание.

– Ну-ка, без глупостей! – добавил Джедсон и кончиком пальца ударил куколку по лицу.

Я услышал звук пощечины, и голова нашего пленника дернулась как от удара, но это его словно подбодрило.

– Ладно, Арчи, садись записывать. А ты, приятель, говори все, что знаешь. Со всеми подробностями. А если память начнет тебе изменять, подумай, понравится ли тебе, если я прижму сигарету к глазам куколки.

Ну, он начал говорить, вернее, выкладывать все. Он, казалось, совсем пал духом и даже как будто находил облегчение в словах, останавливаясь только, чтобы утереть глаза или высморкаться. А Джедсон помогал ему вопросами, когда он начинал путаться.

Кроме него самого, насколько ему было известно, в шайке состояло еще пятеро, и действовали они так, как мы и предполагали. Они рассчитывали взимать поборы со всех, кто в нашей части города был так или иначе связан с чародейством – с чародеев и их клиентов одинаково. Никакой защиты они предложить не могли – только против собственных бесчинств. Кто его босс?

Он сказал нам. Его босс – самый главный? Нет, но кто главный, ему неизвестно. И больше он ничего не может сказать, даже если мы сожжем его заживо. Да, его босс на кого-то работает, только он не знает на кого. А организация большая, в этом он уверен. Его выписали из одного города на Востоке, чтобы он помог наладить этот рэкет.

Сам он чародей? Да упаси Бог! А его босс? Нет. Он уверен, что нет. Всем таким распоряжался кто-то наверху. Больше он ничего не знает, можно ему уйти?

Джедсон продолжал его расспрашивать, и он добавил кое-какие подробности, в большинстве незначительные, но я записал и их. В заключение он сказал, что к нам обоим вроде бы намечено применить особые меры, потому что мы успешно исправили последствия первого “урока”.

Наконец Джедсон кончил его допрашивать и сказал:

– Я тебя отпущу, но лучше уберись из города. Чтоб я тебя больше тут не видел! Но очень далеко не уезжай, ты можешь мне еще понадобиться. Видишь? – Он поднял куколку и начал осторожно сжимать ее в поясе. Бедняга тут же захрипел, словно его затянули в смирительную рубашку. – Не забывай, я доберусь до тебя, едва захочу. – Он раздвинул пальцы, и его жертва охнула, переводя дух. – Твое альтер эго, то есть, по-твоему, куклу, я уберу в безопасное место под холодное железо. Когда я тебя позову, ты почувствуешь вот такую боль… – Он ущипнул плечо куколки, и бедняга взвизгнул. – Так сразу звони мне, где бы ты ни был.

Джедсон достал из нагрудного кармана перочинный ножик, рассек круг в трех местах, затер разрывы и скомандовал: – А теперь убирайся!

Я думал, тот сбежит, едва выйдя на свободу, но ошибся. Он нерешительно переступил черту и немного постоял, весь дрожа. Потом спотыкаясь побрел к двери. На пороге остановился и посмотрел на нас глазами, полными страха. И мольбы. Он как будто хотел что-то сказать, но передумал, повернулся и вышел за дверь.

Я посмотрел на Джедсона. Он взял мои записи и проглядел их.

– Не знаю, – задумчиво пробормотал мой друг, – что лучше: прямо передать его признания в Бюро Береженого Бизнеса и пусть они сами разбираются с этим делом, или продолжать действовать самостоятельно, Такой соблазн!

Но меня в ту минуту мучило другое.

– Джо, – сказал я, – ну зачем ты его обжег?

– А? Что? – Он словно удивился и перестал почесывать подбородок. – Я его не обжигал.

– Не прячься за слова! – сказал я с раздражением. – Ты обжег его при помощи куклы… то есть при помощи чародейства.

– Не обжигал я его, Арчи! Честное слово. Он сам себя обжег – и без всякого чародейства. Я тут ни при чем.

– Не понимаю!

– Симпатические чары, Арчи, это вовсе не чары, а просто практическое сочетание нейропсихологии и коллоидной химии. Все это он сам с собой проделывал, потому что верит в черную магию. А я всего лишь верно определил его умственные способности.

Наш разговор прервал душераздирающий крик, раздавшийся где-то снаружи. Он оборвался на самой верхней ноте.

– Что это? – спросил я, судорожно сглатывая.

– Не знаю, – ответил Джедсон, подошел к двери, посмотрел направо, налево и продолжал: – Как я сказал, будет очень интересно…

На этот раз его прервала сирена полицейской машины. Мы услышали ее еще вдалеке, но звук стремительно нарастал и наконец вырвался из-за угла на нашу улицу. Мы переглянулись.

– Надо бы посмотреть, – сказали мы хором и нервно засмеялись.

Это был наш знакомый гангстер. Мы обнаружили его на полпути до следующего угла среди кучки любопытных прохожих, которых оттесняли полицейские из машины, остановившейся у тротуара.

Он был мертв.

И лежал на спине, но поза его не дышала покоем.

От лба до пояса его тело было располосовано. Три глубокие – до кости, примерно параллельные раны могли быть оставлены когтями коршуна или орла. При условии, что величиной эта птица не уступала бы пятитонному грузовику.

Застывшее на лице выражение ни о чем не говорило. Лицо и горло были выпачканы, а рот забит каким-то желтоватым веществом с лиловыми прожилками, по консистенции напоминавшим домашний сыр, но запах был омерзителен до невообразимости.

Я обернулся к Джедсону, который чуть побледнел, и сказал: – Пошли отсюда!

И мы вернулись ко мне.

В конце концов мы решили не обращаться в Бюро Береженого Бизнеса или в полицию, пока не проведем собственного небольшого расследования. И к лучшему.

Ни одного члена шайки, чье имя нам было известно, мы не нашли ни по одному записанному нами адресу.