Роберт Хайнлайн - Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга

Как сказал Джастин, статистика их не замечает, но качественно — в них вся разница. Отрубите голову цыпленку, и он умрет не сразу, а будет бегать, причем поначалу более прытко. Но недолго… Побегает и умирает.

Космические путешествия отрубили Земле голову. В течение двух тысяч лет эмигрировали ее лучшие умы. А безголовая тушка бьет крыльями, но это бесполезно — она скоро умрет. Очень скоро, я полагаю. Но я не ощущаю себя виновным, потому что не вижу греха в том, что спасутся те, кто умнее, ведь поступь смерти была слышна на Земле еще в двадцатом столетии по земному счету, когда я был молодым человеком, а космические путешествия только начинались и еще не были межзвездными. Больше двух столетий ушло на то, чтобы все закрутилось. Первую миграцию говардианцев можно не считать; она была спонтанной и осуществлялась не лучшими умами.

Большее значение имели последующие миграции Семейств на Секундус. Они позволили избавиться от тупиц. Но гораздо важней — миграции неговардианцев. Я часто гадал, что было бы, если бы миграция из Китая не носила политический характер. Те немногие китайцы, которые добрались до звезд, всегда оказывались среди победителей. Полагаю, что в среднем жители этой страны куда умнее других обитателей Земли.

Разрез глаз и цвет кожи сегодня ничего не значат, как по сути дела не значили и прежде. Среди первых говардианцев числится Роберт К. М. Ли из Ричмонда, Вирджиния. Никто не знает его полное имя?

— Я знаю, — сказал я.

— Конечно, ты знаешь, Джастин, поэтому помолчи. То же самое относится и к тебе, Афина. Кто еще? — Никто не ответил, и Лазарус продолжил: — При рождении ему дали имя Ли Чжоу Мо. Он появился на свет в Сингапуре, родители его перебрались туда из Кантона, что в Китае. Среди летевших на «Нью фронтирс» как математик он уступал только Энди Либби.

— Боже! — проговорила Гамадриада. — А я принадлежу к числу его потомков и даже не знаю, что он был великим математиком.

— А ты знала, что он китаец?

— Лазарус, я не знаю, что такое китаец. Я не очень-то знакома с земной историей. Это относится к религии? Что-то вроде иудея?

— Не совсем так, дорогая. Главное то, что теперь это ничего не значит. Как теперь лишь немногие знают, что знаменитый Заккур Барстоу, мой партнер по преступлению, на четверть был негром, и никого это больше не волнует. А слово «негр» тебе что-нибудь говорит, Гама? Оно не относится к религии.

— Это значит «черный», и я прихожу к заключению, что кто-то из его дедов или бабок был родом из Африки.

— Вот что получается, если судить поверхностно. Оба деда Зака — мулаты, родом из Лос-Анджелеса, города на моей родине. Поскольку наши линии перемешались достаточно давно, не исключено, что в любом из вас течет африканская кровь. Статистически это эквивалентно утверждению, что любой из вас происходит от Карла Великого. Но я зашел слишком далеко, пора выбирать новую «затравку» и нового респондента. Космические путешествия погубили старую Землю — вот одна точка зрения. По большому счету оборотная сторона медали и счастливее, и важнее: это улучшило породу. Возможно, даже спасло ее, но уж улучшило вне сомнения. Теперь порода хомо сапиенс не только сделалась более многочисленной, чем на Земле; это животное поумнело и во всех поддающихся измерению аспектах действует эффективнее. Итак, респондент умолкает, можете продолжать. Лази, перестань щекотать меня. Отправляйся к Галахаду, пусть он даст передохнуть Минерве.

— Лазарус, — проговорила Иштар, — еще один только ответ, пожалуйста. Ваша фраза о говардианцах заставила меня удивиться. Вы выделили интеллект. А разве способность к долгожительству не важнее?

С удивлением я увидел, как старейший из людей нахмурился, размышляя, и не торопился с ответом. Наверное, вопрос этот мучил его по крайней мере еще тысячу лет назад. Я попытался угадать ответ, но не смог.

— Иштар, единственный ответ на твой вопрос — сразу и да и нет, то есть я попросту не могу ответить определенно. Но это лишь часть истины. Давным-давно кое-кто из маложивущих доказал мне, что в сущности наша жизнь не длиннее. — Лазарус посмотрел на Минерву, она ответила ему грустным взглядом. — Потому что все мы живем в «сейчас». Она… он — не будем подтверждать ошибку Георга Кантора, исказившего долиббианскую математику — так вот, он постулировал существование достоверной и объективной истины: каждая личность проживает свою жизнь целиком независимо от того, сколькими годами она измеряется.

Но у истины есть и другая сторона. Жизнь кажется слишком долгой, когда человек теряет возможность наслаждаться ею. Вы помните то время, когда я не был способен наслаждаться жизнью и хотел покончить с нею счеты? Ваше искусство и плутовство — дорогая, не надо краснеть — изменили меня, и я снова с удовольствием живу. Я никогда не говорил вам, что даже первой реювенализации я ждал, опасаясь, что тело мое станет юным, а дух останется прежним. И не надо говорить мне, что слово «душа» ничего не означает. Да, смысл его нельзя определить, но мне оно кое о чем говорит.

Но это еще не вся правда, и я попытаюсь вам все растолковать. Долгая жизнь может казаться бременем, но она благословенна. В ней есть время, чтобы учиться, время, чтобы думать, чтобы не торопиться; есть время и для любви. Ну, хватит о серьезном. Галахад, выбирай легкую тему, а ты, Джастин, расставляй ловушки; я проговорил довольно. Иштар, моя дорогая, мне так нравится твое очаровательное стройное тело. Ляг и дай мне накачать тебя бренди; я хочу, чтобы ты хорошенько расслабилась перед тем, что я намереваюсь с тобой сделать.

Она с готовностью перебралась к Лазарусу, отпустив Айре по пути поцелуй как обещание, что и ему перепадет, затем мягко, но уверенно сказала нашему предку:

— Наш любимый, я и без бренди готова подчиниться любым твоим желаниям.

— Это анестезия, мама Иштар. Я хочу продемонстрировать тебе кое-какие штучки, которым меня научила Большая Анна. С тех пор я так и не рискнул опробовать их. Возможно, ты не доживешь до следующего утра. Не боишься?

Иштар лениво и блаженно улыбнулась.

— Ах, ужасно боюсь.

Галахад прикрыл рот Ляпис Лазулии ладонью; она куснула его.

— Прекрати, Лаз. Пусть все видят, должно быть, это что-то новенькое.

На следующее утро я не спешил просыпаться, валялся в постели и вспоминал вакханалию в честь моего приезда. Я лежал в большой постели в комнате на первом этаже. После того как вечеринка переместилась в постели, стена, открытая в сад, так и осталась открытой. Я никого не слышал, хотя, насколько я помнил, Тамара и Айра оставались со мной. Или Айра посетил нас потом?

Неважно, все они перебывали у меня, прежде чем Афина убаюкала нас. Помню, в этой большой кровати кроме меня и Тамары уместились еще шесть или семь человек. Или нет, Тамара уходила ненадолго, оставив меня на попечении разговорчивых близнецов, которые тогда почти утихомирились. Они сказали, что хотят убедиться, что я не собираюсь жениться на них, чтобы стать членом Семейства, и что скоро их вообще дома не будет, потому что они собираются в пираты, как только чуть-чуть подрастут, но будут половину времени проводить на планете, а потом откроют бордель, а рядом игорный дом… Не забегу ли я к ним туда в гости?